Для многих она стала духовным учителем
27 июня 2010 года умерла Валентина Федоровна Чеснокова. У нее не было научных званий и степеней, но ее вклад в отечественную социологию, культурологию, социальную психологию очень велик.
В.Ф. Чеснокова родилась 28 июня 1934 года в Томске. После школы закончила исторический факультет, затем аспирантуру Ленинградского университета по специальности история СССР. Работала в самых разных уголках Советского Союза – в Нарьян-Маре, на Дальнем Востоке, в Новосибирске, в Москве. Ее жизненный путь складывался непросто: сказалась тяжелая болезнь с юности, в советских условиях ей приходилось трудно и из-за того, что она была глубоко верующим человеком. В 31 год, работая старшим преподавателем во Владивостокском отделении МИНХ им. Плеханова, уже готовясь к защите диссертации, Валентина Федоровна совершила поступок, перечеркнувший ее научную карьеру, – заказала панихиду по умершей матери и за это была уволена с работы по идеологической статье.
Ей пришлось работать посудницей, старшим техником, и только в 1967 году она смогла вернуться к научной деятельности в новосибирском Институте экономики и организации промышленного производства (ИЭ и ОПП) Сибирского отделения Академии наук СССР, куда ее приняла Т.И. Заславская. Именно здесь началось знакомство Валентины Федоровны с социологией. Она занималась переводами Т. Парсонса, Ч. Кули, Б. Малиновского, Ф. Знанецкого, что в те годы было для только зарождавшейся советской социологии делом первостепенной важности. В 1973 году В. Ф. Чеснокова переезжает в Москву.
Четырьмя годами позже она становится старшим научным сотрудником НИИ культуры, где и проработала до выхода на пенсию в 1990 году. Такова внешняя, событийная канва жизни Валентины Федоровны. Но она еще не дает представления о содержании ее научной деятельности.
Основная сфера научных интересов В. Ф. Чесноковой – углубленное изучение русского национального характера. Эта тематика не вписывалась в рамки официальной советской социологии и культурологии, и потому Валентина Федоровна с самого начала была обречена на то, чтобы писать без расчета на публикацию своих трудов. Но это ее нисколько не останавливало. Никто до нее не только в Советском Союзе, но и в мировой науке не занимался исследованием русского национального характера с социологической точки зрения. Она здесь – первооткрыватель, первопроходец. Она первая начала в строго научном ключе разрабатывать эту тему, которая прежде сводилась к интересным в одних случаях и банальным в других рассуждениям относительно "загадочности" русской души и вырастающей из нее русской культуры.
В. Ф. Чеснокова ввела в научный оборот понятие "социального архетипа", на основе анализа тестов MMPI (Миннесотский многофакторный личностный опросник) выявила обусловленную устойчивыми личностными качествами определенную модель поведения, свойственную русским, и, опираясь на эту модель, реконструировала ценностную систему, систему социальных норм и санкций, которые являются определяющими для русской культуры. Кто мы такие? Чем отличаемся от других? В чем наша сила и наша слабость? Социологически обоснованные ответы на эти вопросы можно найти в главной книге В. Ф. Чесноковой – "О русском национальном характере". Книга в основной своей части была написана в конце 70-х годов, окончательно завершена в начале 80-х, а впервые опубликована только два десятилетия спустя – в 2003 году. Она вышла под псевдонимом Ксения Касьянова, и многие до сих пор не знают, что автор этой новаторской, прорывной работы в области социологии русской культуры – В.Ф. Чеснокова.
Книга "О русском национальном характере" была написана абсолютно свободно, без всякой оглядки на тогдашнюю официальную идеологию и цензурные запреты. И эта внутренняя свобода, бесстрашие мысли в сочетании с аналитической глубиной и безупречной четкостью суждений, исследовательской страстностью и высочайшей интеллектуальной и моральной ответственностью всегда оставались отличительными чертами научного стиля Валентины Федоровны, неотторжимыми от ее личностных, человеческих качеств.
В 90-е годы, в начавшуюся эпоху массовых опросов, В. Ф. Чеснокова сотрудничала с Фондом "Общественное мнение", где под ее руководством были проведены одни из первых всероссийских социологических исследований, посвященных выявлению степени религиозности населения. Она фактически ввела, операционализировала в отечественной социологии религии понятие "воцерковленности", разработала "индекс воцерковленности" (В-индекс), выстроила методику проведения исследований такого рода, основанную прежде всего на изучении религиозного поведения, которое гораздо легче поддается фиксации и анализу, чем непосредственные показатели религиозности сознания, зондаж которых нередко оказывается с методической точки зрения довольно сомнительным. В книге "Тесным путем. Процесс воцерковления населения России в конце ХХ века" (2005), вышедшей уже под ее именем, В. Ф. Чеснокова на полученном эмпирическом материале не только отследила многофакторный процесс изменения уровня религиозности населения в постсоветской России за период с 1992 по 2002 год, но и дала свое понимание этого явления. В этом же исследовании представлена разработанная ею методика изучения ценностных установок личности.
Последняя из больших опубликованных работ В. Ф. Чесноковой, книга «Язык социологии» (2009), - это цикл лекций по истории зарубежной социологической науки. История социологических идей представлена здесь через портреты крупнейших социологов мира. Книга читается на одном дыхании не только потому, что автор блестяще высвечивает самое главное и оригинальное в рассматриваемых теориях, но и потому, что эти лекции пронизаны личностной интонацией, передают увлеченность социологией самой Валентины Федоровны.
В. Ф.Чеснокова была удивительным человеком. Многие приходили к ней – послушать ее, обменяться мнениями, подискутировать, посоветоваться, поделиться. Она помогла большому числу людей изменить, устроить свою жизнь, справиться с серьезными внутренними проблемами. Для многих она стала духовным учителем.
Валентина Федоровна Чеснокова прожила трудную, но удивительно плодотворную жизнь. Светлая ей память.
Юлия Синелина
Валентина Федоровна была человеком очень необычным, оригинальным
1.
Когда мы познакомились, Валентине Федоровне было 44 года, а мне около 25. Это произошло в той среде, где читали запрещенную или не публикуемую тогда литературу. В частности, это могли быть зарубежные социологические труды, их переводы, которые не были запрещены, но и не публиковались, ходили по рукам, как самиздат. В той среде были люди из числа гуманитарных ученых, которые были старше, но с удовольствием общались с заинтересованной молодежью, проводили семинары, делились литературой, делились своими знаниями в личном общении. Валентина Федоровна относилась к числу таких людей.
В те годы подавляющая часть советских гуманитариев были специалистами по диамату-истмату, очень специфичные люди, но людей по-настоящему, на мировом уровне образованных, среди них было не много. Тех, кто имел вкус к работе с интересующейся молодежью, было мало, но Валентина Федоровна – была из их числа. Я часто бывал у нее дома и всегда видел в ней человека, более образованного, чем я.
В то время среди философов и среди социологов той категории, о которой я говорю, было принято знать не только свой предмет, но и методологию науки, которая по линии философии восходит к работам К. Поппера, а по линии социологии – Т. Парсонса. Ученых этой группы отличало ясное, дисциплинированное и логичное мышление, сейчас это качество, на мой взгляд, в российском гуманитарном сообществе сильно утрачено.
Валентина Федоровна, при ее знании социологической теории с самых азов, была одним из наиболее эрудированных и глубоких знатоков зарубежных социологических трудов. Она была не только социологом и уникальным знатоком социологической теории, но и уникальным переводчиком. В частности, она перевела Парсонса больше, чем все остальные, кто занимался этой работой.
Валентина Федоровна была человеком очень необычным, оригинальным. Не только крупным ученым, но и верующим, высоко воцерквленным человеком.
2.
Думаю, что главной работой Валентины Федоровны Чесноковой является ее книга «О русском национальном характере», изданная в Москве в 1993 году. Фрагменты этой книги, опубликованной небольшим тиражом под псевдонимом Ксения Касьянова, можно прочесть в сети, потому буду говорить не о ее содержании, а о ряде общих моментов, связанных с появлением работы и ее значением. Я участвовал в сборе информации для этой работы, читал разные варианты рукописи, переплетал машинописные экземпляры. Пришлось делать и фотокопию, чтобы переправить текст через знакомую француженку в один из русских зарубежных журналов. Было это все в 70-х годах.
Книга Чесноковой – пионерная. И это автоматически делает ее уязвимой для критики как с методической, так и методологической точек зрения. Но таково свойство всех пионерных работ.
Несмотря на оригинальность и значимость работы Чесноковой, судьба ее книги трагична по двум причинам. В доперестроечное время советскими социологами не изучалась тема русской культуры. Причин было много, как научных, так и идеологических. Во-первых, акцентирование значения, специфики той или иной национальной культуры часто трактовалось как попытка ее противопоставления советскому интернационализму, единству общесоветской культуры. Во-вторых, как глубоко верующий человек Валентина Федоровна не могла не связывать русскую культуру и личность русского человека с православием. Что не могло приветствоваться в те годы.
Чеснокова и люди из ее окружения многое делали для распространения ее работы. Помогали перепечатывать рукопись, направляли книгу многим социологам. Я точно знаю, что Валентина Федоровна встречалась и обсуждала свою работу с Ю. А. Левадой, кажется, ее передавали и В. А. Ядову. Серьезно отнесся к книге Л. А. Гордон, который организовал семинар для обсуждения этой работы. Но, по сути, профессиональное сообщество не среагировало на это исследование Чесноковой…
Сергей Белановский
Несколькими словами очень трудно рассказать
о близком человеке, которого знаешь 30 лет
С Валентиной Федоровной Чесноковой меня познакомил в конце 70-х годов известный социолог сейчас, а тогда только молодой и начинающий, Сергей Белановский. Валентина Федоровна начинала работу с тестами об MMPI с попыткой в результате их обработки выяснить какие-то культурные составляющие, культурные особенности русского национального характера. Из этого исследования впоследствии вышла ее самая известная книга о русском национальном характере. Я математик-программист, и Белановский просил меня помочь Валентине Федоровне с обработкой. Надо обрабатывать сотни и сотни этих самых тестов; тесты MMPI гигантские, это 560 вопросов.
Как старший товарищ, она водила меня по Москве, рассказывала много. Привила мне вкус к настоящей истории и социологии, я этим интересовался и она мне очень помогла. Потом она привела меня в церковь и стала моей крестной. У этого были две причины: Валины беседы, которые производили на меня очень сильное впечатление, и то, что в то время я сотрудничал в так называемом Русском общественном фонде, это Солженицынский фонд помощи политзаключенным и их семьям. Мой крестный - один из сотрудников этого фонда, это такая организация, работа в которой показывает, что Бог существует, тут уже ничего не перепутаешь.
Я помогал Валентине Федоровне издавать ее книги. Большая честь для меня, что я к этому имел какое-то отношение. Это книга о русском национальном характере, поэма «О первом дне Великого Поста» и только что изданная книга в издательстве ОГИ «Язык социологии» - великолепная книга, последняя книга. Кроме того, Валентина Федоровна была сотрудником, консультантом фонда «Общественное мнение» в течение десятилетий. На основании исследований Фонда была издана ее книга «Тесным путем». Это анализ процессов воцерковления населения России в конце XX века.
Валентина Федоровна Чеснокова была чрезвычайно умным и проницательным человеком. Ее отличала невероятная мощь мыслительной работы и умение нетривиально мыслить.
Леонид Блехер
Суперпрофессионал, замечательный эрудит и очень глубокий ум
...Валю Чеснокову я знал по Новосибирску, потом – в Москве; и очень ее чту. Суперпрофессионал, замечательный эрудит, таких знатоков классической западной социологии по пальцам перечесть, и очень глубокий ум. Кстати, не снизошедшая даже до кандидатской диссертации. Многое забудется через десяток-другой лет, а ее три книги будут изучать и через полстолетия.
Считаю уместным привести здесь фрагменты из «Драматической социологии и драматической ауторефлексии» (СПб., Норма, 2003-2005):
1.
Из предисловия (том 1, с. 40-42):
…И еще об одном прецеденте, произведшем на меня пять лет назад сильное впечатление и отчасти стимулировавшем написание этой книги, хочется здесь сказать. Это - «записки социолога» В. Ф. Чесноковой, опубликованные в журнале «Знание-сила» (1995, № № 8-11).
Пожалуй, это образец интеллектуальной биографии, написанной социологом, - во всеоружии своего социологического знания и опыта, однако вовсе не о своем пути в социологию или в ней самой, а об истоках собственного мироощущения и жизнеотношения в целом. При том, что само по себе жизнеотношение автора «записок» может показаться диаметрально противоположным тому, которое являл собой автор настоящей книги в период «эксперимента социолога-рабочего» (как, впрочем и до, и - отчасти - после). Валентина Чеснокова так определяет своего рода оппозицию двух мироощущений, соответственно, ощущений «себя в мире»:
«Чисто интеллигентское мироощущение представляет собой правильную оппозицию крестьянскому: оно исходит из посылки о познаваемости мира и о необходимости внести в него смысл извне. Отсюда идея о переустройстве мира, сугубо интеллигентская идея. Крестьянское мироощущение может вместить в себя только идею о возвращении мира, отклонившегося от своего первоначального состояния, в правильную колею, однако ни в коем случае не идею о переустройстве его на основании каких-то принципов, порожденных человеческим разумом. Крестьянское мироощущение не признает за человеческим разумом таких верховных прерогатив, и для него первоначальный смысл в мире, а вовсе не во мне…» (Знание — сила, 1995, №8, стр. 114).
Проследив корни собственного мироощущения в обстоятельствах собственной жизни, в частности, на ранних этапах социализации («крестьянское» мироощущение — от матери; отец же, носитель «интеллигентского — размышляющего и критического — начала, фактически исчез из моей жизни очень рано…»), В. Чеснокова пишет:
«…Напыщенные панегирики личности, героически борющейся с миром или гениально ее творящей, столь распространенные в нашем веке, благополучно прошли через меня, не привившись по-настоящему… Что бы там ни говорили апологеты героической личности и как бы ни высмеивали они теории «винтиков» и «кирпичиков», я теперь, умудренная жизнью, смотрю на это спокойно, в свою очередь посмеиваясь над их беззаветной верой в человеческий разум (различные мироощущения склонны потешаться друг над другом: что естественно для одного, другому кажется чудовищным), и выполняю в мире ту функцию, которая мне более всего свойственна, — охранительную по отношению к слишком рьяным творцам. По-моему, человек всегда должен стремиться выбирать себе в жизни место в соответствии со своим мироощущением, тогда он чувствует себя наиболее легко и естественно, в полном смысле слова «на своем месте» (выделено мною. — А. А.). А другие пусть выполняют другие функции…» (Там же, с. 115).
Различая понятия «мироощущение» и «мировоззрение», моя коллега очень точно замечает:
«…А мировоззрение нам давали школы, литература, средства массовой коммуникации. И оно несколько раз в моей жизни кардинально менялось. Переоценивались ценности. Только мироощущение оставалось неизменным. Что-то, значит, есть в нас такое устойчивое, на всю жизнь. И, оказывается, это устойчивое — не материя, не слово и не мысль, а чувство. Никогда бы не подумала!» (Там же, с. 115).
С этим выводом я полностью согласен, и не только умозрительно, а извлекаю его из собственного опыта социологической ауторефлексии, пытаясь понять, где же внутренняя (а не просто биографическая!) связь между столь различными состояниями структуры жизнедеятельности в различные периоды жизни.
…Интересно, что этот вывод может быть распространен и за пределы личности. Он существенно резонирует и с нашими рассуждениями о соотношении социальной «наследственности» и «изменчивости» (см. выше). Только там приходится говорить уже не об индивидуальном мироощущении, а о групповом, коллективном, социальном сознании, менталитете, а в конечном счете — мироотношении, которое если и меняется, то вне прямой связи с мировоззренческими или даже социоэкономическими трансформациями».
2.
Ответы В. Ф. Чесноковой на вопросы анкеты «Ожидаете ли Вы перемен?» (1979). «Драматическая социология...» (том 4, с. 449-450).
<…> Главной тенденцией, по нашим наблюдениям, является разочарование населения в своих ожиданиях, разочарование именно населения в целом, а не только интеллигенции. В частности, разочарование по линии дефицита продуктов питания и товаров. Наряду с этим сильное ослабление стимулов, мотивирующих к производительному труду. Общее безразличие к процессу и результатам труда. Далее, усиление пьянства (тут, как будто за последнее время произошел качественный скачок). Переход пьянства на «женскую половину».
Кроме того, ряд тенденций, общих для многих обществ, не только для нашего, но <…> в нашем приобретающих обостренные формы.
Урбанизация и связанное с этим нарушение механизмов социального контроля и социализации — сильное отчуждение людей друг от друга. <…> Процесс индивидуализации образа жизни. При неумении налаживать общение средства массовой информации способствуют разобщению людей. Своего рода общая размотивация. Стремление свести работу к минимуму. Вся жизнь переносится на обеспечение семьи и развлечение себя…
Насчет противоречий. Названные [выше. — А. А.] — не преодолеваются. Но они разворачиваются медленно. И есть условия, тормозящие эти негативные процессы. Например, разочарование тормозится воспоминаниями о войне, нежеланием беспокойств. Экстремистские группы малочисленны. Стремление скрыться от общественных проблем. Этим тормозится развитие противоречий. Тем не менее, они постепенно накапливаются.
<…> По-видимому, можно ожидать перемен, при наличии факторов извне (война, смена личностей у власти). С достаточной вероятностью — процентов на 60.
<…> Куда будут направлены перемены — трудно сказать. Если бунт — то самое худшее, а это возможно. Опасность введения принудительного труда, военизации. А возможно и к лучшему… Придет какой-нибудь Косыгин, только посильнее, и введет своего рода НЭП. Это будет к лучшему. Итак, перемены вероятны, но прогнозировать направление трудно.
Оговорим, что существенные перемены могут быть лишь в рамках того же самого общественного качества.
<…> Общество сейчас тяготеет к западному образцу, но дальнейшее движение не прогнозируемо. Много изменений в этом плане, но — в социально-культурной, а не политической сфере. По-видимому, будет тяготеть и дальше все же.
<…> Возможная очередность: резкие политические — экономические — культурные перемены. Либо: медленные экономические — постепенные политические — еще более постепенные культурные. <…>
Ноябрь 1979
Андрей Алексеев