ЕВГЕНИЙ ГОЛОВАХА: «РОССИЙСКИЕ СОЦИОЛОГИ УЖЕ МОГУТ ПОЗВОЛИТЬ СЕБЕ МЕНЬШЕ ПИСАТЬ И БОЛЬШЕ ДУМАТЬ»

От редакторов сайта:

Интервью с доктором философских наук, заместителем директора и зав. отделом социально-политических процессов Института социологии Национальной академии наук Украины, главным редактором журнала «Социология: теория, методы, маркетинг» Евгением Ивановичем Головахой было записано Наталией Деминой в октябре 2006 года. 4 декабря 2006 года оно было опубликовано на сайте Полит.Ру под заголовком «В социологии закончилось время бурь и натиска». По мнению Н. Деминой, представленном в ее блоге (4 декабря 2006), предложенный Е. Головахой заголовок «Российские социологи уже могут позволить себе меньше писать и больше думать» более отвечает духу интервью. Мы придерживаемся того же мнения.

О СЕБЕ

Каков был ваш путь в науку? Почему вы решили стать ученым?

У меня не было другого выбора, это какое-то родовое проклятье. Мои родители занимали профессорские должности, оба философы, оба закончили МГУ. Я пошел по их стопам, но уже не хотел заниматься философией, пресытился ею после разговоров с родителями, поэтому выбрал психологию. Закончил факультет психологии МГУ. Других идей по самореализации у меня не было, после этого лет 10 занимался психологией и постепенно эволюционировал в направлении социологии. Потом всю жизнь провел в стенах академических институтов – путь близкий к монашескому.

Что сейчас входит в область ваших научных интересов?

Социология социальных трансформаций, социология политики, социология личности.

О ЖЕНЕ

Пара Н.В. Панина и Е.И. Головаха были неразлучны – пример счастливого брака, встречи двух «половинок». Они удачно дополняли друг друга не только в жизни, но и в науке. Евгений Иванович рассказывает об их отношениях так:

Моя дочь пришла в институт и спросила у вахтера: «А Евгений Иванович на месте?» «Нет, – ответила вахтер. – Они взялись за руки и ушли». Можете себе представить? Дочь не могла понять, кто это «они». Она вообще сначала подумала, что вахтер – сумасшедшая. Нас часто воспринимали как единое целое. Мы как-то спорили с сотрудницей нашего отдела Екатериной Иващенко. Я считаю, что все лучшее в мужчине создает женщина. Катя же придерживается теории Пигмалиона, что мужчина в творческих муках создает из заурядной женщины Галатею. Думаю, что как один из возможных правопреемников Пигмалиона прав я: мораль и творческий дух мужчины определяются нравственной силой женщины, которая его выбирает, и когда любимая женщина уходит - либо в сторону, либо навсегда - она забирает с собой все лучшее, что в нем было.

Она вам сверху будет помогать…

Я буду помогать ей здесь! Там наверху свои порядки, а здесь будут мои! Я помогу ей обрести необходимые атрибуты бессмертия здесь, внизу, а сверху пусть решают сами, увидим. Если и существует мир, в котором праведникам уготован рай, а грешникам, как всегда, – гораздо более теплое место, только ей по силам в очередной раз вытащить меня оттуда, где я обязан пребывать без ее всестороннего возвышающего влияния.

В биографии Натальи Паниной я прочла, что она занимала первые места на городских и краевых школьных олимпиадах по математике, физике и биологии [1]. Почему же она избрала путь психологии, а не точных наук?

Я могу вам точно сказать, она была в некотором сомнении, выбирала между точными и гуманитарными науками, но нашла золотую середину в психологии, потому что в ней необходимы и гуманитарные знания, и точные. Она не могла выбрать что-то одно и выбрала ту науку, где точные и гуманитарные знания стремятся к воссоединению – правда, этот союз редко бывает счастливым.

Вас также тянет на использование точных методов в социологии или привлекает скорее гуманитарная сторона?

Я не раз прибегал к использованию точных методов. Нельзя сказать, что я их игнорирую, но пытаюсь по мере своих скромных сил и теоретизировать. Однако я считаю, что теоретизирование без верификации или фальсификации, по большому счету, пустое занятие, хотя с уважением отношусь к тем боговдохновенным мыслителям, которые умело нанизывают слова на «шампур социальной мысли». Помните, у О. Генри: человек, который может лучше всех украсть поросенка, он тоже гений. Можно лучше всех в мире нанизывать слова, и тем самым заслужить уважение, но, по мне, знание должно быть еще и таким, чтобы можно было не просто вдохновенно говорить о социальных процессах, но и прогнозировать эти процессы, а без использования точных методов это невозможно.

Какие качества Н. Паниной как ученого вы бы могли подчеркнуть?

Во-первых, у нее была логика, превосходящая пресловутую мужскую, поэтому, когда она говорила, мужчины открывали рты, слушали и не возражали.

Во-вторых, у нее была абсолютная беспристрастность и объективность. К ней даже подойти с предложением, противоречащим Кодексу профессиональной этики, который она сама написала, было невозможно.

В-третьих, её отличала невероятная последовательность и систематичность в работе. Она, в отличие от меня, никогда не бросала начатое. Я много направлений открывал, что-то сделаю и брошу, а она, если за что-то бралась… В 1992 г. она провела апробацию социологического мониторинга социальных изменений в украинском обществе и до 2006 года железной рукой вела его так, что все поражались. Профессор Кембриджского университета Девид Лейн, польские социологи говорили мне, что никогда не видели такой тщательности и требовательности в работе по оформлению результатов мониторинговых исследований. Те книги, которые она готовила, написаны методично, четко, ясно. Столь же четкой была ее работа над организацией и проведением мониторинга толерантности, построенном на адаптированной методике Богардуса. В 1989 году она адаптировала шкалу Богардуса, а не просто перевела вопросник на русский и украинский языки. Перед этим Н.В. Панина прочитала все работы Богардуса. В нашей последней статье описано, почему пришлось поменять формулировки Богардуса, люди просто отказывались отвечать на неадаптированные к нашим социальным реалиям вопросы [5].

В-четвертых, Наталья Панина была настоящим творцом, у нее было много интересных идей, иногда я соглашался, иногда нет, мы порой спорили до скандалов, некоторые идеи оставались нереализованными, т.к. требовали нечеловеческих усилий. Однако то, что она начинала, она доводила до идеального результата, была перфекционистом.

У нее наступали иногда кризисы по другим причинам… И вы знаете, что было главным поводом? Когда ты чувствуешь, что твоей работой, выполненной на самом высоком уровне, честно и добросовестно, пренебрегают, а политики и журналисты пользуются какой-то грязью, недостоверными данными, и на них строят свои выводы. Когда у тебя все отмеряно, проверено, апробировано и это действительно факты, а журналисты, политические аналитики и даже социологи пользуются какими-то случайными данными, отбросами, исследованиями, которые проводят абсолютно ненадежные фирмы, это её травмировало больше всего.

Наталия Викторовна даже подготовила специальную брошюру для журналистов и политиков с советами, как разобраться в результатах тех или иных социологических опросов. Она взяла американский текст, перевела его, проанализировала, написала к нему большой собственный комментарий, и потом упорно и терпеливо внедряла в сознание прессы эти методические советы. Что-то журналисты стали учитывать, однако сформировать у политиков и журналистов целостную психологию адекватного потребителя социологической информации ей не удалось. Я думаю, что это задача будущих поколений.

Не могли бы вы рассказать о том конфликте, в результате которого она была вынуждена уйти с поста председателя комиссии по этике Социологической ассоциации Украины. Что же случилось?

Очень просто. Социологическое сообщество Украины раскололось. Во время президентских выборов 2004 г. социологи вовлеклись в деятельность разных политических сил, обвинили друг друга: одни в фальсификации, другие в методическом невежестве. И стали писать друг на друга письма, обвинять, что эти – ангажированы, а эти – невежды. Производственные конфликты перешли на личные отношения, дальнейшее пребывание этих групп в одной ассоциации стало невозможным, поэтому председатель Социологической ассоциации подал в отставку, Наталию Викторовну стали забрасывать письмами, которые она считала абсолютно неконструктивными, и вместо того, чтобы разбирать все это, она подала в отставку, и обезглавленная ассоциация не теоретически, а практически прекратила свое существование. Надеюсь, что во имя памяти Н.В. они теперь помирятся.

Какие принципы объединения? Каждый понял, что в чем-то ошибался?

Нет, ничего они не поняли. Каждый считает себя правым. Катарсиса нет.

Есть ли объективная версия, кто же тогда был прав в прогнозах и подсчете голосов?

Наталия Панина была права. Почитайте на сайте www.fom.ru ее анализ предвыборных экзит-полов на Украине.

В России бытуют разговоры, что, допустим, у ФОМа и Левада-центра бывают разные результаты опросов по важным политическим вопросам, т.к. они поддерживают разные политические силы, но такого резкого конфликта, к счастью, нет.

Он у вас не перенесся на личности; занимая разные политические позиции, социологи сохранили уважение к друг другу как профессионалам. Противоречия, конечно, остаются, но исследователи не довели их до личных конфликтов. Мне больше, конечно, симпатичны позиция Ю. Левады и его единомышленников (интервью было записано накануне известия о смерти Ю.Л.).

У Н. Паниной была интересная гипотеза, что разница в результатах опросов разных фондов может объясняться разницей в истории формирования опросных сетей.

Я вам объясню, в чем была её логика. Она считала, что социологические центры нанимают супервайзеров той же политической ориентации, что и сам центр. А супервайзер, в свою очередь, нанимает интервьюров, которые по большей части придерживаются его политической позиции. Я не сомневаюсь, что это в какой-то мере на самом деле так. А уже интервьюеры часто навязывают свои политические суждения людям, многие люди конформны и готовы отвечать так, как понравится интервьюеру. Вы же знаете, что испытуемый пытается угадать гипотезу экспериментатора и пытается действовать не вопреки, а так, чтобы ему помочь, это очень известный феномен. Я думаю, что этот феномен срабатывает и здесь: если супервайзер очень хочет, чтобы победил Ющенко или Янукович, то респонденты чаще отвечают «За Ющенко» или «За Януковича». Наталия Викторовна, конечно, считала, что это лишь гипотеза и ее надо проверить. У нее была интересная идея по верификации этой гипотезы: поделить одну и ту же выборку между различными социологическими центрами с разными политическими позициями, с разными интервьюерами и сравнить, различаются ли результаты? Если бы они этот эксперимент провели, то все вопросы отпали бы сразу.

А почему эту идею не удалось провести в жизнь?

Все социологические центры отказались, не согласились поменять местами интервьюеров. Это был бы интереснейший научный эксперимент. В своей статье Н.В. написала четко: «когда социолог выходит на политическую сцену, он становится заложником политических правил игры», не может противостоять сильному политическому вмешательству. И здесь «проблематика называется не "социология и политика", а "политика и политика; и еще раз политика"» [7].

Что же делать избирателям, которые смотрят на результаты опроса того или иного фонда? Получается, что нет более-менее объективного результата и нужно самому анализировать данные, сопоставляя выводы тех или иных фондов, точно также как мы сейчас не верим новостям, звучащим на государственных телеканалах, лезем в Интернет, читаем разные источники информации…

Не все так плохо. Когда нет сильного политического давления – все фонды дают примерно одинаковые результаты, и этим результатам можно доверять.

Наталия Викторовна писала на русском или украинском языке?

На русском языке, это был ее родной язык. Она вообще россиянка, родилась и жила в Сочи, училась в Москве. Это я привез ее в Киев, ей на горе. Наташе довольно трудно было адаптироваться к украинскому социуму, но она честно делала свое дело, изучала именно это общество, работала именно для этого общества, и сделала для него, я считаю, больше, чем любой другой социолог на Украине, включая пишущих исключительно на украинском языке. И я думаю, что она вполне заслужила, чтобы её помнили всегда. Сейчас я готовлю пятитомник ее трудов, с 2007 года будет вручаться золотая медаль с премией для лучшего молодого социолога года, также надеюсь, что Институт социологии НАНУ будет отныне носить ее имя, по крайней мере, Ученый совет института единогласно принял такое решение. Но имена госучреждениям присваивает Кабинет Министров, а мнение ученых для государственных мужей – это лишь один из возможных критериев истины.

О СОЦИОЛОГИЧЕСКОМ СООБЩЕСТВЕ РОССИИ И УКРАИНЫ

Что же все-таки делает социологию наукой, а не искусством? Почему англичане дают степень магистра искусств, а не магистра наук по социологии?

Англичане видимо дают это по традиции, они дают master of arts всем представителям гуманитарных наук, и социологию зачислили в гуманитарные науки. Я считаю, что это ошибочно. Социология как гуманитарная наука мне не кажется особенно ценной, для этого есть социальная философия, которая вполне эту функцию выполняет. Cоциология, начиная с «политической арифметики», а потом П. Лазарсфельда и его последователей, выработала точные методы, они, конечно, не столь близки к идеалу точного знания, как в математике или теоретической физике, но дают некоторое вероятностное знание. Мне кажется, что лучше иметь вероятность 70 к 30 (что ты можешь ошибиться в 30% случаях и быть правым в 70%), чем идти по пути проб и ошибок 50 на 50. Я думаю, что социология как наука способна обеспечить некоторое превосходство положительного прогноза хотя бы с вероятностью 0,7, и задача социологов, если они себя считают учеными, а не магистрами of arts, добиться хотя бы 0,71.

Идут ли на Украине споры о самобытности украинской социологии по сравнению с западной?

Нет, мы еще не доросли до таких высот полемики. Я думаю, что это удел российских социологов, да и вообще российских политиков и представителей социально-гуманитарной мысли меряться с Западом. Они хотели бы считать себя самодостаточным и вполне конкурентоспособным научным сообществом. А украинское социологическое сообщество все еще размышляет, кем оно является, преемниками чего и предшественниками каких будущих полемистов в западной социологии. Определившись с этим, украинские социологи, скорее всего, не пойдут по пути российских социологов, а вольются в пусть не очень организованное и недостаточно высокотворческое сообщество западных социологов, займут там свою маленькую нишу, и не будут претендовать на мессианскую роль спасителей социологии. А россияне еще долго будут жить своими мессианскими иллюзиями и еще долго с ними не смогут расстаться.

Порой звучат мнения, что многие ученые в российской социогуманитарной науке заняты переработкой, адаптацией западных идей и не разрабатывают собственных идей. Какова ситуация на Украине?

Я бы не согласился, что российские обществоведы не выдвигают собственных идей, таких идей много, и некоторые достаточно бредовые, хотя и самостоятельные. Я не думаю, что самостоятельный бред лучше, чем несамостоятельные рациональные размышления, пусть и вторичные по сути. Если говорить серьезно, то есть и интересные, вовсе небредовые концепции. Так, я считаю, что концепция школы Левады о вынужденной демократии, которые они разрабатывали, очень конструктивна и более полезна для анализа постсоветских трансформаций, чем теории и идеи Фукуямы, Тоффлера и др.

Скажите, есть ли какая то разница между украинскими социологами в зависимости от того, родились ли они на Западной или Восточной Украине?

Мне кажется, что нет. У меня есть несколько аспирантов из Львова, сотрудники из Донецка, и они достаточно объективны в научной работе – без региональной идеологической ангажированности. Очень добросовестные люди, замечательные исследователи, и ни в коей мере не поддаются идеологическому давлению, они сохраняют принцип ценностной нейтральности, хотя по своим убеждениям, львовяне, конечно, всецело за европейскую интеграцию. Они сохраняют свою идеологическую идентичность, но это им не мешает быть объективными. Есть, конечно, ангажированность у социологов, которые служат политикам. Не науке, а политике. И это, наверное, неизбежно – с кем поведешься…

Вам кажется, социолог не может оставаться хорошим социологом, будучи политически активным?

В политике может, а с политиками не может. В политике я и сам работаю, я возглавляю отдел социально-политических исследований, но и что? Кто в меня бросит камень?

Если бы вы пошли в депутаты, то вы, наверное, не смогли бы быть так же объективны, как сейчас?

Если бы я пошел в депутаты? Это вообще абсолютно немыслимая ситуация, я даже такого мысленного эксперимента не могу поставить, но, думаю, что я был бы такой же, как все депутаты. В кубической среде люди – кубики, а в шарообразной – шарики. Поэтому я и не иду в политики. Меня не раз звали в советники или консультанты. … Янукович, правда, не звал, скажу честно, а к Ющенко, Кучме и Кравчуку… Это были не личные приглашения, а предложения людей, близких к Олимпу. Но серьезно я к этому не относился. Но если бы пошел, то стал бы таким же… ездил бы на Мерседесе, отдыхал бы в лучших санаториях, у меня был бы собственный коттедж, мне бы там массаж делали бесплатно, а почему бы и нет, если положено? Я как слабый человек поддался бы всем соблазнам, а там бы мне сказали, что за это нужно платить. Нужно подписать, чтобы эти ребята получили то-то, а эти то-то. И я бы подписал, потому что неудобно отказать людям, которые так хорошо умеют обустраивать твой труд, быт и досуг.

Расскажите, пожалуйста, о своем журнале «Социология: теория, методы, маркетинг»? Как он делается, как финансируется?

Он очень тяжело делается. Его финансирует Академия наук Украины, во многом за счет арендных денег. Тяжело финансируется, но финансируется. Мы финансовым проблемам не придаем большого значения. Деньги это вторично, а первично состояние научного сообщества, его нереализованной миссии. Что в России, что на Украине. Знаете, что самое сложное? У нас академический журнал, единственный на Украине по социологии, и бывает очень трудно отказывать коллегам, которые порой хотят опубликовать плохую статью, которые к тебе относятся с большой теплотой и уважением, а у них еще есть аспиранты, которые иногда пишут еще более плохие статьи, которым тоже надо печататься и публиковаться в уважаемом журнале. На этой должности есть большие возможности нажить себе всякого рода врагов и недоброжелателей… Очень трудно отказывать своим же коллегам.

А вы устно должны отказывать? Нельзя ли им в письменном виде написать вежливый отказ от имени редакции?

Как это письменно? Они же меня все знают. Я кого-то по 30 лет уже знаю. Бывает устно или письменно на меня жалуются, что я не печатаю такую хорошую статью…

В устном виде отказывать очень трудно...

Действительно трудно. Один мой коллега по редакции решился и нанес себе серьезную моральную травму. Тот, кому отказываешь, может предать тебя анафеме и счесть своим личным врагом. Вот что самое тяжелое. Но зато мне не стыдно ни за одну статью в журнале, хотя есть средние, есть относительно слабые, но все они выдерживают некий минимум требований.

Как вам кажется, существует ли сейчас научное сообщество на Украине и в России?

Существует, но очень разрозненное, объединенное, к сожалению, часто только круговой порукой, а не чем-то более основательным, чего от нас требовал Р. Мертон и прочие классики социологии науки. Чего, кстати, требует Кодекс профессиональной этики, который написала Н.В. Панина [2]. Она объединила все лучшее, опыт западных коллег и свой опыт. Но коллеги этого Кодекса, к сожалению, не придерживаются. Если бы придерживались, то к этому сообществу можно было бы относиться с глубочайшим уважением, а т.к. не придерживаются, то реальным кодексом поведения обществоведа становится круговая порука.

На ваш взгляд, качество научной работы, диссертаций упало или выросло по сравнению с советским временем?

Безусловно, упало. Существенно, особенно методическая культура. Я не говорю о теории, тогда был ужасный марксизм, а теперь ужасный постмодернизм. Всякая догма плоха. По мне одинаково ужасно, что быть марксистом, что постмодернистом. Это примерно одинаковые удаления от истины, а вот методическая культура резко упала, ту, которую закладывали В.А. Ядов, Г.И. Саганенко, А.О. Крыштановский, Г.С. Батыгин, Н.В. Панина, В.И. Паниотто в 1960-80 гг. Методическая культура резко упала, несмотря на то, что стали больше привлекать статистических методов. Появился конфирматорный факторный анализ, дискриминантный анализ, логистическая регрессия. Раньше сложные расчеты делались руками, когда я писал первые книги, еще не было программируемого калькулятора, был только обычный, и каждое значение коэффициента надо было посчитать самому. Но это во многом и создавало истинную культуру, а сейчас многие не понимают, что делают, они работают с SPSS как попугаи, делают бессмысленные расчеты, а потом столь же бессмысленные выводы. Если бы они все это считали сами по формулам и увидели, что за этим реально стоит, то многих выводов бы не сделали.

А потом что убивает? Большие массивы. Раньше исследования на больших массивах было сделать трудно. Есть известное правило, на больших массивах все значимо. Возьмите 2000 человек и у вас коэффициент корреляции будет значим на уровне 0,07. Это ничто, это артефакт, флуктуации, что угодно… А они будут эту корреляцию анализировать и говорить, что это значимое различие. «Формально, - как говаривал классик советской социологии В. Ленин – правильно, а, по сути, издевательство». Хотя статистическим требованиям это удовлетворяет, но, на самом деле, это не наука. Я написал книгу по результатам исследования 30 человек, когда значимый коэффициент корреляции был 0,36. Это было гораздо более значимо для науки, чем на таком же уровне значимости на 10000 человек получить результат с коэффициентом 0,04.

Каким вам кажется оптимальное сочетание количественных и качественных методов в социологии?

Здесь нет никакой проблемы – надо начинать исследование с качественных, а заканчивать количественными. Это моя точка зрения, и со мной могут спорить специалисты. Мне же кажется, что это самый адекватный путь к познанию.

Не могли бы вы сравнить уровень российской социологии с западной, с точки зрения украинского социолога? Вы можете взглянуть на российскую социологию как бы со стороны...

Понимаете, вы заложили слово «уровень», я бы не хотел использовать это клише. Если сравнивать российскую и украинскую социологию, то российская значительно шире. Это как «море и озеро» или «море и пруд». Но и море бывает загрязненным. Российская социология очень широка, в ней гораздо больше направлений, обсуждений и публикаций, гораздо больше высказано мыслей, но иногда это количество превращается в эклектику, конгломерат. Когда мало, то можно согласовать, привести в некоторое согласие, а когда так много, то теряются ориентиры. А русская душа… Когда-то я поступал в МГУ и писал сочинение «Диалектика души в сочинениях Льва Толстого», именно эта диалектика души не позволяет российским социологам признать чужую идею, согласовать что-то с идеями коллег, каждый сам по себе знаток общества. На Западе есть четкие стандарты, хотя там у теоретиков тоже нет критериев, они тоже рождаются и умирают по своим, мне во многом неведомым, законам. Но есть «нормальные» научные исследования, к которым предъявляют очень жесткие критерии, которые как в России, так и на Украине крайне редко выдерживаются. Те статьи, которые мы с вами печатаем, ни в одном западном журнале не напечатают, но это наш стандарт, это российская традиция, она больше располагает к творчеству, чем к дисциплине и отбору именно верифицированного материала.

Российская социология - это море, в котором люди порой не находят путей к берегу. Раскинулось это море поистине широко. Огромное количество текстов заливает российскую социологию. По-моему, наводнение уже угрожает потопом. Может быть, пришло время осмыслить свои собственные произведения? Для этого нужно систематически работать в той области исследований, которая получила несколько экзотическое наименование «социология социологии». Один из основоположников этого направления исследований в России Г.С. Батыгин в своем сборнике интервью с известными социологами и архивными материалами «Российская социология шестидесятых годов» [13] пытался осознать хотя бы прошлое, привести его в порядок, это было сделано очень хорошо.

Впрочем, прошлое можно привести в порядок, упорядочить, оно уже окаменело, а попробуйте настоящее, когда появляется огромное количество взаимоисключающих публикаций на одну и ту же тему, прямо девятый вал... Возможно, российским коллегам уже можно позволить себе меньше писать и  больше думать. У нас такой проблемы нет, во-первых, потому что некоторые направления социологической мысли вообще не разработаны, во-вторых, по той причине, что слишком многие профессиональные социологи вообще отказались от идеи занести свои мысли в скрижали и сосредоточили весь исследовательский пыл в сфере измерения электоральных рейтингов и маркетинга.

Западная система науки более располагает к исследовательской и аналитической дисциплине, но, по моему наблюдению, грантовая система, которая стала доминировать на Западе, превращает ученых в автоматы, они первые полгода готовят “proposals”, а вторые полгода отчеты, чтобы удачно отчитаться и получить новые гранты, и на творческую часть работы, на то, что когда-то называлось «работой мысли» остается очень мало времени. Творческое начало постепенно уходит – идет грамотный, но не очень интересный стандартизированный поток. Я не знаю, что лучше, что хуже.

Что из этого следует? Может быть, время бури и натиска в социологии уже закончилось? Мертона уже нет, Лазарсфельда нет, фигур сопоставимых им по масштабам – нет. На Западе есть нормальная социологическая наука. В нашем постсоветском пространстве она отчасти еще ненормальная. Не знаю, в каком направлении наша наука движется, и будет ли эволюционировать в нормальную. Окончательно ли свихнется или останется в своем промежуточном состоянии.

А какие направления украинской социологии наиболее сильны?

Мы наиболее сильны в изучении социальных структур, социального неравенства (С. Макеев, О. Куценко, Е. Симончук), межэтнических отношений и толерантности (Н. Шульга, Н. Панина), методов и организации массовых опросов (В. Паниотто, Н. Чурилов, Н. Панина, А. Горбачик). У Н. Костенко есть блестящие работы и практические, и теоретические по контент-анализу средств массовой информации и мониторингу политических новостей на телевидении. Публикации по перечисленным выше направлениям можно найти на сайте Института социологии НАНУ (www.i-soc.com.ua).

 Я думаю, что мы впереди в теории мониторинговых исследований, потому что мы уже это упорядочили, в России таких публикаций еще нет. Хотя слово «мониторинг» пришло из России, на Западе такого слова нет, а есть «тренды». Там есть «трендовые социологические исследования» и «социальный мониторинг», а «социологического мониторинга» нет. Т.И. Заславская и Ю.А. Левада придумали это слово, и оно прижилось и распространилось на всем постсоветском пространстве. Мониторинги проводят казахи, узбеки, белорусы и мы тоже.

Я думаю, что мы опередили Россию по созданию современного электронного и теперь уже общедоступного архива данных, этот проект шел под руководством Н. Паниной [12]. А. Горбачик создал конкурирующую с SPSS программу ввода и обработки данных, он ее назвал OSA, это тоже наше ноу-хау. В России ничего подобного нет.

Я думаю, что мы вполне конкурентоспособны в сфере исследований современных социальных трансформаций, а по очень многим отраслевым подразделам мы серьезно отстаем. Социологии права, морали, семьи почти нет, хотя в России социология права тоже слабая. Умерла социология молодежи. В России мой друг В.С. Магун проводит задуманный нами вместе мониторинг жизненных притязаний и ожиданий молодежи, а мы уже давно его прекратили. Так что по очень многим направлениям мы отстаем, по некоторым идем вровень, но по некоторым опережаем.

Есть ли удачные украинско-российские социологические проекты?

Есть. Мы с Л.М. Дробижевой и её Центром исследования межнациональных отношений Института социологии РАН работаем над сравнительным проектом «Идентичность и толерантность в России и на Украине», я думаю, что этот проект скоро удачно завершится, и мы опубликуем очень интересные результаты.

 Полезные ссылки:

 1.  Биография Наталии Викторовны Паниной // Социология: теория, методы, маркетинг. 2006/3. С. 6.

Страница Н.В. Паниной на сайте Института социологии Национальной академии Украины.

Страница Е.И. Головахи на сайте Института социологии Национальной академии Украины.

2. Кодекс профессиональной этики социолога был опубликован в журнале "Социология: теория методы, маркетинг" в №3 за 2004 год и в том же году официально принят на съезде Социологической ассоциации Украины. (Скачать на русском, украинском языках).

3. Раздел журнала «Социология: теория, методы, маркетинг» на сайте Социологического института Украины.

4. Natalia Panina: In Memoriam. Материалы о Н.Паниной на сайте на сайте Проекта « Международная биографическая инициатива». (США).

5. Панина Н., Головаха Е. Национальная толерантность и идентичность в Украине: опыт применения шкалы социальной дистанции в мониторинговом социологическом исследовании // Социологический журнал. – 2006. - №3-4. – С.102-126.

6. Публикации Н.В. Паниной на Федеральном образовательном портале «Экономика. Социология. Менеджмент»

7. Панина Н.В. Экзит-полл в Украине 2004 года: социология или политика? Доклад на Круглом столе «Научное знание и власть: социологические исследования и политическая практика», Киев, 17 марта 2005 г. Статья на сайте ФОМ. (В виде doc файла на другом сайте).

Ответная полемическая статья В.И. Паниотто "Экзит-пол в Украине 2004 года: провал или успех?". Статья на сайте ФОМ.

8. Панина Н.В. Факторы национальной идентичности, толерантности, ксенофобии и антисемитизма в современной Украине. Статья опубликована в журнале «Вестник общественного мнения» (2006. № 1), издаваемого Аналитическим Центром Юрия Левады.

9. Статья В. Зайцева «Далекие горизонты Натальи Паниной» // Грани+. Киев, 3 ноября 2006 г.

10. Панина Н.В. Незаконченная статья. Украина и Европа: результаты сравнительного социологического исследования // Грани+. Киев, 3 ноября 2006 г.

11. Некролог Д. Жарких о Н.В. Паниной "Честность как стиль жизни" // ТелеКритика, 30 сентября 2006 г.

12. Головаха Е.И. Концептуальные и организационно-методические основы создания “Украинского социологического архива и банка данных социальных исследований” // Социология: теория, методы, маркетинг. – 2000. – N 1. – C. 140-150. Горбачик А.П. Проблеми створення та функціонування електронних архівів соціальних даних / Наукові записки. Том V. Факультет соціології та психології. Інститут журналістики. Київ, КНУ імені Тараса Шевченка, 2004.- с. 32-41.

13. Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах / Отв. ред и авт. предисловия Г.С. Батыгин; Ред.-сост. С.Ф. Ярмолюк. – СПб.: Русский христианский гуманитарный институт, 1999.