В. А. ЯДОВ: "Ученые должны обращаться к людям на понятном им языке"
(Интервью с руководителем Центра теоретических и историко-социологиеских исследований ИС РАН, деканом факультета социологии ГУГН Владимиром Ядовым, http://www.polit.ru/science/2006/02/26/jadov.html).
Отношение российского общества к науке – это не только результат экономических и политических кризисов последних десятилетий. Это во многом и следствие позиции самих ученых, их нежелания вступить в активный диалог с миром. Тогда как у общественных наук в этом смысле есть уникальные возможности, им дано «влиять на движение «социальных планет». Об этом беседовал с Ларисой Козловой доктор философских наук, профессор, руководитель Центра теоретических и историко-социологических исследований Института социологии РАН, декан факультета социологии Государственного университета гуманитарных наук (ГУГН) при Российской академии наук, член экспертного совета по социологии РГНФ; почетный доктор Хельсинкского и Тартуского университетов, создатель Ленинградской социологической школы Владимир Александрович Ядов.
Владимир Александрович, почему так остро сейчас стоят проблемы российской науки?
Проблема науки, которая обсуждается сейчас очень много, — и в литературе, и в массовой печати, и обычными людьми — является острой по двум причинам. Одна причина состоит в том, что наша наука не в лучшем материальном состоянии, то есть мало средств получают научные учреждения, низкие заработки, многие уезжают (многие, правда, и возвращаются). Другая причина в том, что перестает воспроизводиться научное сообщество. Мало кто идет в науку из студентов. Студентов много, конкурсы большие, но, заканчивая свои университеты, они расходятся по разным денежным местам, с наукой мало связанным. Вместе с тем понятно, что в наше время та страна, которая претендует на статус великой державы, не может позволить себе не стимулировать науку по максимуму. Медлить с этим никак не возможно. Уже сейчас наметился разрыв между поколениями ученых. Еще немного — и науку трудно будет восстановить, сохранить ее преемственность.
Каково отношение общества к науке?
Я не знаю последних исследований, но несколько лет назад Гей Лапидус, американка, проводила исследование об отношении к науке в ряде стран. Россия была на одном из последних мест. Ну, я не скажу, что рядом с Кенией, но, во всяком случае, отношение к науке в массовом сознании было низкое. Наука не высоко ценится в стране. Возможно, потому, что люди не видят большого прибытка от нее по той причине, что очень немногие научные достижения реально внедряются в практику. Не говоря уже о том, что сейчас все на свете забивают рекламы западных лекарств, западных машин, западных технологий, ничего отечественного, помимо новейшего оружия, не пропагандируется.
А что можно сказать об отношении к своей деятельности ученых?
Что касается самих ученых, то они, как всегда, делятся на две категории. Одни работают потому, что ничего другого не умеют делать, они увлечены наукой. Они продолжают работать независимо от того, сколько им платят и в каких условиях они работают. Таких, наверное, 10% всегда найдется. Другие работают так же, не меньше, но вынуждены прирабатывать, где только можно. От этого устают и делают свою работу не всегда хорошо. Правда, совмещение разных занятий — а именно, и преподавания, и научной работы, причем научной работы в нескольких областях, — это плюс. Я специально интересовался исследованиями в этой области и довольно определенно могу сказать, что если люди одновременно ведут несколько тем, несколько проблем, они более успешны, чем те, кто разрабатывает одну-единственную проблему. Правда, это была область биохимии. Может быть, это возможно не во всех науках. Что касается социологии, то я убежден, что это так.
Однако важно, чтобы исследователь, вынужденный прирабатывать — не только разными темами, но и в разных организациях, — не утрачивал способности сосредоточиться. Умение найти дополнительный заработок и сохранить качество научной продукции, к сожалению, далеко не всегда совпадают. Так что такую «полифункциональность» научных сотрудников я бы не считала абсолютным благом. А как, на ваш взгляд, к науке относятся властные структуры?
Надо сказать, что среди ученых оживляется интерес к созданию разного рода клубов, семинаров, каких-то сообществ. Некоторые мои коллеги говорят, что у нас нет так называемого дискурса обсуждения проблем науки между собой, мало читаются научные журналы. Это последнее — правильно, журналы читаются мало. Но конференций, семинаров, на мой взгляд, стало больше. И они стали довольно интересными, потому что ставятся довольно острые вопросы: «куда идет Россия?» и «Куда она придет?», «Что и как нужно делать?», а «Чего не делать?». Правительственные или президентские структуры не очень внимательно прислушиваются сейчас к научным рекомендациям и далеко не всегда поступают разумно и правильно, чаще всего — напртив, неразумно и неправильно. Был у меня один коллега, эстонский депутат и мэр города Таллина Яаак Тамм, добрая ему память. Я ему сказал: «Вот ты мэр города Таллина, член парламента. И ты же социолог. Как ты относишься к социологии, находясь в этих двух ролях?». Он ответил: «Когда я социолог, я отношусь к социологии точно так же, как и ты. Когда я нахожусь в парламенте, я смотрю, кому это выгодно, кому это принесет вред и какая будет польза для меня лично». Боюсь, что такое отношение к науке у всех властных структур во всех странах. Скорее всего.
Я бы добавил еще к сказанному о пропаганде научных достижений. В средствах массовой информации, особенно на телевидении, нужны рассказы об ученых, о том, какие интересные результаты они получили. На телевидении есть сейчас программы, которые посвящены этому. Но, как правило, это программы западные. Рассказывают они о великих достижениях, интересных путешествиях западных ученых. У нас так же есть немало такого, чем можно заинтересовать общество и чем можно представить лицо нашей науки.
Владимир Александрович, не могли бы вы, исходя их вашего большого профессионального и публичного опыта — работы директором академического института, экспертом и консультантом в научных фондах, правительственных структурах и т.д., — ответить, почему в нашей социальной политике долгое время не уделялось внимание науке? Почему эта сфера дошла до такого запущенного состояния? Потому, что наука, особенно фундаментальная, не может давать сиюминутный экономический эффект?
Социологи специально занимаются изучением трансформаций в тех странах, которые переходят из нерыночного общества в рыночное, демократическое. Это направление называется транзитологией. Один из постулатов транзитологии гласит о том, что власть действует по ситуации. А по ситуации она действует так, чтобы как можно быстрее получить какой-то результат. Если научное учреждение, лаборатория начинает некое исследование и утверждает, что что-то произойдет и произойдет нескоро, то это никому не интересно, и эту лабораторию не субсидируют. Вот в чем проблема.
Так значит, вопрос упирается в то, чтобы быстро и эффективно внедрять научные достижения?
Сейчас планируется реконструкция Российской академии наук. Я не знаю, насколько опубликованные и комментированные проекты (С. Белановским, в частности) будут приемлемы. Но идея такая, что академический институт должен стать своего рода предприятием, в котором есть менеджер, умеющий добывать деньги, и научный руководитель. Может быть, это и правильно. Но если все, что делают ученые, считать на «быстрые» деньги, тогда мы потеряем фундаментальную науку, просто потеряем.
Это совершенно очевидно. Но продолжим об общественной роли социолога. Мы знаем, что некоторые крупные западные социологи — например, Энтони Гидденс и др. — ушли в активную общественную деятельность, которая, безусловно, базируется на их научных знаниях. Они работают советниками, и к ним прислушиваются. Не означает ли это, что западные ученые в этом качестве обслуживают гражданское общество и потому востребованы, а у нас это невозможно? Ведь известна мысль, что социология расцветает при демократии.
Во многом вы правы. Но я бы добавил к этому, что в современной социологии, социальной теории, есть наиболее популярное направление — mainstream , связанное с утверждением, что мир постоянно изменяется, и в этом изменении ученые — это люди, отвечающие за знания, которые должны быть исключительно активны и должны выполнять свою гражданскую функцию. Поэтому активная гражданская позиция ученого — это очень популярная сегодня идея. На последнем конгрессе американских социологов Майкл Буравой, президент Американской ассоциации социологов, который передавал свои функции другому, произнес речь, посвященную именно тому, что наука должна обращаться к простому человеку, говорить с ним простым языком, конструировать образы мира, в котором он живет. Чтобы он мог выбрать тот образ мира и действовать в том направлении, которые желательны. Недавно Петр Штомпка, президент Международной ассоциации социологов, приезжал сюда и говорил примерно о том же самом. Он говорил о нескольких функциях ученых, важнейшая из которых — обращение к гражданскому обществу, потому что люди нуждаются в представлениях о возможном будущем, в умении выбирать то будущее, которое им желательно, и действовать в нужном направлении. Ученый должен быть активен. Штомпка говорил так, что от успехов астрономии движение планет никак не меняется, а от успехов общественных наук меняется общество. Поэтому мы должны влиять на движение «социальных планет».
Конечно, только надо, чтобы ученых слышали. Что, на ваш взгляд, они сами могут сделать, чтобы влиять на общество?
Единственное, что мы можем сделать, — это не ограничиваться разговорами между собой и публикациями в научных журналах. Надо писать в массовую прессу, выступать по радио и телевидению. Это обоюдный интерес.
Скажите, пожалуйста, могут ли организаторы науки — Министерство, думские комитеты — чем-нибудь помочь ей в повышении ее престижа в обществе?
Не знаю, нужны ли какие-то специальные газеты. Есть специальная газета «Поиск», но она обращена к самим ученым. Не думаю, что Министерство образования и науки должно издавать какую-то газету для популяризации науки среди людей. Это должны делать любые газеты.
Означают ли ваши слова, что дело повышения общественного и государственного престижа российской науки и, в частности, социологии — фактически целиком в руках ее популяризаторов и пропагандистов: прессы, телевидения, радио, интернет-сайтов, гражданских организаций?
Да, если сами ученые будут в этом видеть свою первейшую гражданскую обязанность.
См. также:
26 февраля 2006, 08:46