БОРИС ДОКТОРОВ: КАК ЭТО БЫЛО – 2. АНАТОМИЯ ЗАКРЫТИЯ
(Телескоп: наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев . 2005. №6. С. 14-16.)
Материалы моего архива использовались мною для написания комментария к интервью с Леонидом Кесельманом, опубликованном в предыдущем номере Телескопа [1]. Текст назывался: «Как это было».
Настоящий комментарий к статье Олега Божкова и Татьяны Протасенко порожден их замечанием: « Кстати, «дело Фирсова» выросло также из издательских ситуаций: из-за, якобы, незаконной пересылки научных материалов в Финляндию и «грубых идеологических ошибок», допущенных им и В. Голофастом при подготовке пятого выпуска советско-венгерского сборника статей по проблемам изучения массовой коммуникации».
В моем архиве есть документ, позволяющий продолжить раздел «Как это было» и пролить свет на причины «издательских трудностей», с которыми встретились редколлегия указанного советско-венгерского сборника. Документу - чуть более двадцати лет, он датирован 21 мая 1984 года. Это – «Докладная записка» заведующего сектором Института социально-экономических проблем АН СССР, доктора философских наук, профессора Бориса Дмитриевича Парыгина, направленная заведующему III (социологическим) отделом института кандидату экономических наук Николаю Андреевичу Лобанову. Сейчас Б.Д. Парыгин заведует кафедрой социальной психологии Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов.
Обосновывая появление в «Телескопе» рубрики «Современная история российской социологии», я писал, что в настоящее время мы говорим о прошлом нашей науки в опоре на книги и статьи, прошедшие жесткую идеологическую редактуру и цензуру. Кроме того отмечалось: «Мы можем судить о результатах социологии по тому, что было опубликовано, но сейчас невозможно сказать, какая в процентном отношении часть социологических рукописей была издана» [2]. Прошел год, и начавшиеся историко-науковедческие поиски позволяют предположить, что «процент» неопубликованных материалов весьма высок [3]. Б. Фирсов говорил о серии опросов общественного мнения в Ленинграде, результаты которых никогда не публиковались, и о зарубленных материалах советско-венгерских и советско-финских исследований по массовой коммуникации. Я. Гилинский годами не мог публиковать свои девиантологические и криминологические разработки. В серии воспоминаний о Я. Капелюше есть и моя рецензия на его книгу, уничтоженную сразу после ее выхода в свет. В. Ядов только через сорок лет после выхода книги «Человек и его работа» узнал, что это стало возможным, лишь благодаря мудрости Н. Лапина, предложившего издательству выбросить из книги спорную главу. История, рассказанная О.Божковым и Т. Протасенко о судьбе книги В. Голофаста, еще одно свидетельство того, что многие результаты советских социологов не отражены в специальной литературе. Таким образом, приходится признать существование принципиальной, скорее всего в полной мере невосполнимой неполноты наших знаний о том, что делалось и что было сделано в советской социологической науке.
Полстолетия назад советский философ и историк науки Б. М. Кедров (1903-1985) на базе изучения архивов Д.И.Менделеева описал процесс создания Периодической таблицы химических элементов [4]. Прежде всего им было показано, каким образом исследования многих ученых породили проблему упорядочения информации о свойствах химических элементов и в силу каких обстоятельств Менделеев включился в поиск решения этой проблемы. Более того, Кедрову удалось восстановить буквально по часам момент озарения Менделеева, когда после долгих размышлений и проб точно разложился его «пасьянс» с карточками, содержащими названия известных к тому времени элементов и значения их атомных весов. Другими словами, Кедровым была описана «анатомия открытия».
Статья Божкова и Протасенко предлагают нам «анатомию закрытия» книги, над которой работал большая группа социологов под руководством В. Голофаста. Имеющийся в моем распоряжении документ приводится не только потому, что его анализ позволяет несколько развить, углубить исторические исследования «анатомии закрытия», но и потому, что ситуация, представленная в нем, тоже фокусирована на работе Голофаста.
Указанная выше Докладная записка значительна по объему; почти шесть машинописных страниц, отпечатанных без пробела; посему весь текст документа приведен не будет, лишь некоторые его фрагменты. Объектом рецензирования Б.Д. Парыгиным была рукопись подготовленного к печати 5 тома советско-венгерских исследований, осуществлявшихся на протяжении многих лет двумя научными организациями. С советской стороны, сектором социальных проблем массовой коммуникации ИСЭП АН СССР (руководитель – д.ф.н. Б.М. Фирсов), с венгерской - Научным центром Венгерского радио и телевидения, возглавлявшимся доктором Тамашем Сечке. Проект развивался в высшей степени успешно, и его результаты регулярно отражались в сборниках, публиковавшихся в Ленинграде и Будапеште [5].
Многое в том, что написано в Докладной записке и в причинах ее появления не будет понятным, если не отметить, что в начале 1984 года Дирекцией ИСЭП по команде Ленинградского Обкома КПСС стало раскручиваться «дело Фирсова» [6]. Оно и составило «фон» обсуждения рукописи очередного сборника, проходившего на Совета отдела социологии. Писал ли Б.Д. Парыгин записку по собственной инициативе или по просьбе руководства Института, мне не известно. Полагаю возможными оба варианта.
Документ начинается словами:
«Обсуждение на Совете отдела сборника статей «Процессы массовой коммуникации в социалистическом обществе (теория и методы современного изучения массовой коммуникации и общественного мнения) по результатам советско-венгерского исследования массовой коммуникации, состоявшегося 11 мая с.г., показало, что, несмотря на всю серьезность и аргументированность высказанных в процессе обсуждения замечаний, некоторые авторы (Голофаст В.Б., Докторов Б.З.) и редактор сборника с (советской стороны) – д.ф.н. Б.М. Фирсов неадекватно отнеслись к критике. Об этом свидетельствует, в частности, попытка квалифицировать некоторые выступления с замечаниями в адрес статей сборника в качестве необоснованных (Б.М. Фирсов), либо клеветнических (В.Б.Голофаст).
Это вынуждает меня, наряду с устным выступлением, касавшемся главным образом статей Б.М.Фирсова и В.Б. Голофаста, дать и более развернутую письменную оценку как этих, так и ряда других работ, содержащихся в рассматриваемом сборнике.
Мои соображения высказаны в порядке расположения статей в сборнике и носят выборочный характер с учетом степени серьезности замечаний по тем или иным материалам. Они касаются основного – методолого-теоретического раздела» [7].
Сразу после введения Б.Д. Парыгин начинает анализ статьи Б.Фирсова, открывавшей рукопись. Все, что хотел сказать рецензент, он уместил в одном абзаце:
«Статья Б.М.Фирсова «Актуальные проблемы социального развития средств массовой коммуникации (территориальный аспект)» носит не научный, а публицистический характер. В статье отсутствует постановка вопроса, которая должна была бы обеспечить определение места позиции и концептуального подхода автора в большом потоке научной литературы, посвященной данным вопросам. Остается неясным, о каких проблемах социального развития средств массовой коммуникации (МК) хотел сказать автор. В его работе речь идет вначале о тенденциях (а не проблемах) развития МК (стр. 10-12), а затем о задачах изучения и выявления общественного мнения (22-27 стр.)» [8].
Затем Б.Д. Парыгин начинает тщательный и детальный разбор работы В.Б. Голофаста; соответствующий фрагмент текста занимает более трети всего документа. Вот его первая часть:
«Статья В.Б. Голофаста «Эволюция социальной коммуникации» также не отвечает требованиям, которые обычно предъявляются к научной работе. В ней нет научной постановки вопроса. Наличие монографической литературы, посвященной рассматриваемым проблемам, нисколько не смущает автора. Он просто игнорирует ее. Исключение составляют ссылки на собственную статью (стр. 54) и статью, опубликованную в американском социологическом журнале (стр. 56).
Оставлю на совести автора попытку осветить всю историю социальной коммуникации от античности до наших дней на 9 с небольшим страницах машинописного текста, остановимся на ряде принципиальных положений данной статьи.
Начнем с того, что определив предмет своего исследовательского внимания в качестве «эволюции социальной коммуникации», В.Б.Голофаст однако нигде не пытается определить содержательный смысл употребляемых им понятий. Остается неясным, что автор понимает под социальной коммуникаций вообще? В каком смысле речь идет об эволюции социальной коммуникации, каковы этапы или фазы, тенденции и перспективы этой эволюции? Какова связь эволюции социальной коммуникации с «техническими революциями» в системе социальной коммуникации, о чем бегло упоминает автор на 54 стр.» [9].
В этом месте рецензент кратко, в двух абзацах излагает два подхода «к анализу феноменологии социальной коммуникации». Первый подход - марксистский, предполагающий «соотнесение структуры и функций социальных коммуникаций со структурой и функциями тех или иных общественно-экономических формаций». Второй – это подход Маршалла Маклюэна, характеризующийся «внеисторическим рассмотрением социальной коммуникации как некоего автономного механизма человеческой жизнедеятельности» [10].
Это единственное в Записке теоретическое отступление выглядит довольно странным, тем более, что рецензент не мог не знать, что и Фирсов, и Голофаст, и все другие советские и венгерские авторы материалов сборника были хорошо знакомы с марксистскими и маклюэновскими концепциями функционирования массовой коммуникации. Скорее всего это был просто своеобразный переход, мост от констатации ряда положений текста Голофаста к критике его работы.
Теперь процитируем пространный фрагмент текста Б.Д Парыгина, занимающий центральное место в его документе:
«В статье В.Б.Голофаста историческая эволюция социальной коммуникации рассматривается в полном отрыве от реальной истории как процесса развития и смены общественно-экономической формаций.
Стремясь компенсировать как-то образующийся вакуум, автор вводит в оборот абстрактные и ничего не говорящие обороты типа «централизованные и децентрализованные институциональные структуры (стр. 50).
Что стоит, например, и что дает для понимания существа дела такая фраза: «В централизованных институциональных структурах прошлого основные потоки принимают формы беспорядочной диффузии и упорядоченной локальной традиции (диффузии во времени, трансляции.
О каком этапе человеческой истории говорит В.Б. Голофаст? В рамках какой общественно-экономической формации наблюдается подобное диффузное состояние социальной коммуникации?
И далее: «С возникновением централизованных общественных структур усиливается регулирование диффузии между полюсами «центр-периферия» и «Центр-центр» (стр. 50). Объединив одной фразой разные способы размножения и транспортировки сообщений (от книгопечатания до радио и телефона), автор приходит к выводу о том, что «функционирование любого общества становится невозможным без развитой информационной инфраструктуры» (стр. 51). И вот здесь становится понятным, как ему удалось обойтись без понятия общественно-экономической формации и чем его заменить. Он говорит, имея в виду информационную инфраструктуру: «Это находит отражение в выделении в современной системе занятости первичной (средства производства), и вторичной (потребление), третичной (услуги) и четвертичной (информация» сфер» (стр. 51).
Теперь становится понятна природа игнорирования автором марксистского понятия социально-экономической формации. На его место поставлено отражающее якобы состояние информационной инфраструктуры представление о четырех «сферах занятости».
Нет необходимости останавливаться на методологической несостоятельности подобной подмены. Не социальная структуре есть отражение или продукт информационной структуры, как это утверждает В.Б. Голофаст, а наоборот состояние социальной структуры определяет уровень информационной структуры и отражается в ней.
Нет необходимости говорить и о том, почему авторское представление «о сферах занятости» является несостоятельной попыткой подмены фундаментального марксистского понятия общественно-экономической формации. Достаточно лишь отметить, что В.Б. Голофаст не потрудился даже сделать элементы занятости сколь-нибудь сопоставимыми друг с другом. В одном случае речь идет о средствах производства (почему не о производстве в целом, которое не сводится к средствам?), во втором о потреблении (почему не о средствах только?). При этом неясно, куда делось человеческое общение, творчество, вся духовная культура, правовая и политическая надстройка и т.д., т.е. все то содержание понятия общественно-экономической формации, которое автор пытается по существу подменить представлением о четырех сферах занятости.
Идеологическая ущербность исходных позиций автора, внешне-историчность подхода неизбежно приводит и к другим аномалиям в изложении материала. На стр. 53 В.Б. Голофаст говорит о подчиненном значении массовой коммуникации в доклассовом обществе. Между тем как в самом начале статьи он уже дал понять о том, что первые средства массовой коммуникации, какими, по мнению автор, была рукописная книга, возникли лишь в эпоху античности (стр. 49).
Вершиной обобщающей мысли В.Б.Голофаста относительно тенденций и судеб социальной коммуникации следует, видимо, считать его вывод о силе личных связей в общей структуре информационного общения. «Личные связи, пишет он на 56 стр. со ссылкой на публикацию в американском журнале, - иногда называют «слабыми» связями в сопоставлении с другими формами связи. Но их устойчивость, сопротивляемость помехам поразительна. Сила «слабых» связей есть сила общественной интеграции».
А далее автор заявляет о том, что вопрос о соотношении «межличностной и прочих форм коммуникации является ключом к проблеме эффективности социальной коммуникации в целом» (стр. 56).
Итак, ключ найден – личные связи через призму которых просматривается и ход тенденции эволюции социальных связей, информационных потоков и коммуникативной культуры. Употребление автором на последней 58 странице терминов капитализм и социализм ничего уже не меняет и не может изменить в его научно несостоятельной и идеологически ущербной позиции» [11].
Ниже будут приводится значительно более короткие фрагменты записки Б.Д. Парыгина, ибо, с одной стороны, его позиции по другим статьям сборника формулировались им не столько пространно, как при анализе текста Голофаста, а с другой – характер критики и образцы лексики рецензента уже достаточно обстоятельно представлены.
В статье В.А Лосенкова [12] «Массовая социальная информация: подходы к проблеме», несогласие Б.Д. Парыгина вызывало «бесцеремонное обращение с высказыванием В.И Ленина, грубо искажающее его смысл». «Это, - продолжает рецензент, - «свидетельствует, на наш взгляд, о недостаточной научной и идеологической зрелости как автора статьи, так и редактора сборника» [13].
Статья Тамаша Сечке, известного в Европе аналитика массовой коммуникации, была названа в Докладной записке не столько научным исследованием, сколько публицистическим эссе и было указано, что она носит «характер критического обзора существующей в ВНР практики пропаганды социальных ценностей» [14].
В материале венгерского ученого Яноша Рудоша, по мнению Б.Д. Парыгина, «как и в статье В.Б. Голофаста, вновь звучит теперь уже прямым текстом мотив отождествления общества и и его развития с коммуникацией». Итогом прочтения рецензентом работы Я. Рудоша является следующий вывод: «Из всего изложенного выше становится достаточно очевидной научно и идеологически ущербная позиция автора, который вместо глубокого и разностороннего анализа разнообразных противоречий, имеющих место в условиях реального социализма, пошел по пути их однобокой концентрации. А это неизбежно привело его к созданию мрачной картины социальной и идеологической безысходности, искажающей действительность» [15].
Завершает Записку анализ статьи эстонского журналиста и социолога Марью Лауристин [16] «Массовая коммуникация как отражение разных уровней сознания». Признается обоснованность предложенной Лауристин контент-аналитической процедуры, но одновременно указывается на наличие в работе «двусмысленных, идеологически и политически недостаточно продуманных формулировок. Так, характеризуя отличие массового сознания от группового, автор пишет: “Массовое сознание вбирает в себя сиюминутные устремления и установки людей разных слоев, профессий, наций, вызванных возникновением общих для всех ситуаций – например, опасность ядерной войны (и это сиюминутное устремление?), загрязнения среды или хотя бы интересной для всех новинкой моды и т.д. стр. 87”. Как видно из приведенного высказывания, глубочайшие чаяния народов, связанные с борьбой за мир и надеждой на избавление от угрозы термоядерной войны, автор не только относит к разряду «сиюминутных устремлений людей, захваченных аморфной волной массового интереса», но и ставит в один ряд с интересом к новинкам моды» [17].
И вот общий итог проведенного Б.Д. Парыгиным анализа рукописи: «Все сказанное выше позволяет сделать вывод о низком идейно-теоретическом уровне материала, представленного в основном методолого-теоретическом разделе рецензируемого сборника, а это естественно, исключает его рекомендацию к печати» [18].
Прошло более двадцати лет, время показало, что методология исследований массовой коммуникации в мире и в России развивается именно по тем направлениям, которые обозначали в своих статьях критиковавшиеся рецензентом авторы. Удивляться этому не приходится, Марью Лауристин, Тамаш Сечке, Борис Фирсов, и их коллеги в те годы не просто внимательно следили за мировыми новинками в области исследований массовой коммуникации, но сами активно участвовали в этом процессе. Их работы, базировавшиеся на научном, в том числе – марксистском, понимании социальных реалий начала 80-х и на огромном эмпирическом материале, накопленным в течении многих десятилетий ими самими и их коллегами из многих странах мира, демонстировали поиски путей углубления теории массовой коммуникации и методов повышения эффективности ее деятельности. Б.Д.Парыгин, не являвшийся в те годы экспертом ни в вопросах методологии социологических исследований, ни в области практики массовой коммуникации, по сути ничего серьезного не мог противопоставить всем этим начинаниям. Лишь консервативную, догматическую интерпретацию марксизма, насаждавшуюся идеологами страны, и поверхностное, крайне далекое от профессионального понимание механизмов функционирования средств массовой коммуникации.
Не приходится сомневаться в том, что судьба сборника решалась Дирекций ИСЭП, от Б.Д. Парыгина ожидался лишь отрицательный отзыв. Составление подобного документа было делом техники и базировалось на многолетней традиции написания разгромных отзывов. Чтобы на пути рукописи к читателю поставить шлагбаум, достаточно было указать на наличие в ней идеологически неверных утверждений. Причем, доказательства подобных суждений не требовались. По содержанию и по стилю Докладная записка Б.Д.Парыгина – эталон, идеальный документ своего времени. Зеркало эпохи.
Анатомия закрытия оказалась простой. Сборник не был издан, а работы по советско-венгерскому проекту по проблемам массовой коммуникации – остановлены.
1. Л.Е. Кесельман “...Случайно у меня оказался блокнот «в клеточку»...” // Телескоп. 2005. №5.С. 2-13.
2. Докторов Б. История есть, только если она написана // Телескоп. 2004. №5.С. 30-32.
3. Б.М.Фирсов: «…О себе и своем разномыслии…» // Телескоп. 2005. №1. С. 2-12; Я. И. Гилинский: «…Я начинал как чистый уголовник...» // Телескоп. 2005. №2. С. 2-12; Докторов Б. Рассказ о книге, которой нет // Телескоп. 2005. №2. С. 15-19; В.А. Ядов: «...Надо по возможности влиять на движение социальных планет...» // Телескоп. 2005. №3. С. 2-11; Божков О., Протасенко Т. «Гляжу в себя как в зеркало эпохи» // Телескоп. 2005. №6. С.2-13.
4. Кедров Б.М. День одного великого открытия. М.: Наука. 1958.
5. Массовая коммуникация в социалистическом обществе / Под ред. А.В. Дмитриева, Н.С.Мансурова, Т.Сечке, П.Тамаша , Б.М.Фирсова. - Л.: Наука,1979; A tomegkommunikacio a szocialista tarsalalom eleteben / Szerkesztette A.V.Dmitrijev, B.M.Firsov, N.Manszurov, Szecsko Tamas, Tamas Pal.-Budapest: Akademikai Kiado, 1980; Человек социалистического общества и процессы массовой коммуникации. Материалы 2-го советско-венгерского симпозиума, Ленинград, 17-23 сентября 1977 г. / Отв.ред. Т.Сечке и Б.М.Фирсов . - Будапешт-Л.: Изд-во Научного центра Венгерского радио и телевидения,1979; Человек социалистического общества и процессы массовой коммуникации. Материалы 3-го советско-венгерского симпозиума, Будапешт, 18-22 сентября 1979 г./ Отв. ред. Т.Сечке и Б.М.Фирсов. - Будапешт-Л.: Изд-во Научного центра Венгерского радио и телевидения,1980; Человек социалистического общества и процессы массовой коммуникации. Материалы 4-го советско-венгерского симпозиума, Ленинград, 2-6 июня 1980 г./ Отв. ред Б.М.Фирсов и Т.Сечке. - Л.-Будапешт: Наука,1981; Человек социалистического общества и процессы массовой коммуникации. Материалы 5-го советско-венгерского симпозиума, Будапешт, 21-27 сентября 1982 г. / Отв.ред. Т.Сечке и Б.М.Фирсов. - Будапешт-Л.: Изд-во Научного центра Венгерского радио и телевидения,1983.
6. Б.М.Фирсов: «…О себе и своем разномыслии…» // Телескоп. 2005. №1. С. 2-12.
7. Докладная записка Б.Д.Парыгина (далее – «Докладаная записка»). 21 мая 1984 года. С. 1.
8. Докладная записка. С. 1.
9. Докладная записка. С. 1-2.
10. Докладная записка. С. 2.
11. Докладная записка. С. 2-4.
12. Лосенков Владимир Авксентьевич (1947–1997).
15. Докладная записка. С. 4.
14. Докладная записка. С. 4.
15. Докладная записка. С. 5.
16. В настоящее время доктор Марью Лауристин является профессором социальной коммуникации Тартуского университета, депутатом Эстонского парламента.
17. Докладная записка. С. 6.
18. Докладная записка. С. 6.