Григорий Сапов
НЕМНОГО О Ю. А. ЛЕВАДЕ
http ://bbb .livejournal .com /1859855.html ?thread =10305807#t 10305807
Левада был человек многосторонний, и вот организационная сторона, конечно же, не была самой сильной. Я его знал в 1976-1988 гг. В 76-82 мы даже работали в одной лаборатории. В 79-82 он организовал и вел для нас, молодых тогда экономистов-математиков семинар по социологии и социальной-психологии. Говорил, "я тут пишу-исследую, из университета турнули, а лекции для меня способ уточнения для себя разных вещей". Надо сказать, что тогдашний мой начальник, покойный Александр Иванович Анчишкин повел себя образцово. Во-первых, недрогнувшей рукой взял изгнанного ото всюда Ю.А., чисто экономически, я думаю, это было очень нужно. Во-вторых, нашел правильный баланс между втягиванием его в работу (Ю.А. был в смысле своего научного стиля конечно же одиночкой, хотя и очень обаятельным и общительным человеком), с одной сороны, и полной свободой и самодостаточностью. В-третьих, совершенно спокойно санкционировал этот самый семинар, ни с кем ничего не согласуя. На какой-то вечеринке с гримасой омерзения Анчишкин рассказывал как где-то в начальственных коридорах к нему подошла какая-то околонаучная цэковско-гэбэшная гнида (которых шныряло по тем коридорам великое множество) и спросила гнида: Левада - он у вас ведь работает? Да, у меня - сказал Анч. "Вы берегите его, он большая умница" - сказала гнида и запрыгала по коридорам дальше (кажется, это был приснопамятный 6-й подъезд).
Сами семинары, хотя скорее это были лекции, были замечательны - Ю.А. великолепный лектор, кроме того, была свободная коммуникация. Правда, здесь он не сильно выделялся на фоне тогдашнего ЦЭМИ, в котором научные нравы были весьма свободными - на семинарах, защитах и научных советах бывало очень напряженно, т.к. люди, что называется, с положением не могли расслабляться, зная, что всегда могут получить. Особенно, конечно, Ершов бдил - Левада, кстати, его называл, "Эмиль Борисович - научная совесть института". Ну, и Ю.А., конечно, тоже был научной совестью.
Сейчас, с годами я стал иначе смотреть на содержание читавшегося Ю.А., как и на сам статус этих дисциплин. Но тогда это было что-то поразительное, окно в мир. Ю.А. очень много знал, очень.
Гораздо больше, чем можно себе представить. В перестройку Левада оттаял, ожил, появился клуб Гриши Глазкова, стал захаживать Седов, Левада вдруг сел в президиуме какого-то собрания, что вызвало мой буйный восторг, особенно в свете озадаченных рож комсомольских упырей (среди которых были пара будущих министров демократического правительства). Ю.А. держал еще совсем маленький семинарчик, "для своих", чтобы в быстроменяющейся ситуации "держать контекст" - он мне очень помог, когда начался Троицк и другие мои консультантские похождения.
После смерти Анчишкина институт возглавил Яременко и Левада довольно быстро ушел, как и Ершов и еще много людей. Яременко был ревнив, в отличие от Анча, и что-ли более моноцентричен - институт стал, как я ему однажды сказал, вашей лабораторией, в которую качнули воздух и надули до огромных размеров - кто почувствовал себя прижатым к стенам, тот ушел.
Когда появился ВЦИОМ во главе с Левадой (хотя сперва там был не он, а чуть ли не Заславская, я уж не помню), я ужасно удивился - мне казалось это причудой профессора, который вдруг пошел на завод бригадиром наладчиков.
2007-10-25