Борис Докторов

Современное российское социологическое сообщество: поколенческая стратификация

Сообщение, подготовленное для методологического семинара памяти Г.С. Батыгина «Проблемы теории и практики получения первичных данных в социологических исследованиях» (Москва, Институт социологии РАН, 25‑26 апреля 2008 г.). Автор благодарит доктора социологических наук Викторию Семенову, представившую на семинаре  этот материал.

В этом году российская социология отмечает полувековой юбилей своего современного развития. На этом пути было множество проблем самого разного характера, но ясно одно – за прошедшие десятилетия в стране сложилось профессиональное социологическое сообщество, включающее в себя механизмы накопления и передачи многообразного профессионального опыта. Таким образом, есть все основания говорить о существовании внутри этого единого сообщества ряда поколений: в чем-то схожих и в чем-то различных. Я опускаю рассмотрение вопросов, касающихся генезиса проблемы поколений и ее прописки в поле историко-науковедческой тематики, не останавливаюсь на анализе сделанного в этой области. Отмечу лишь, что, уже несколько лет изучая прошлое советской/российской социологии, я учитываю значительный опыт моих коллег.  В первую очередь назову одного из первооткрывателей этой темы Г. Батыгина, а также: А. Алексеева, А. Здравомыслова, Л.Козлову, Н. Мазлумянову, Б. Фирсова, Д. Шалина и В. Ядова.    

1.

Значимым для понимания ряда процессов, происходящих в современном российском социологическом сообществе, является то, что в настоящее время оно объединяет все поколения ученых, причастных к становлению и развитию отечественной социологии. Те, кто только включается в познание общества, и те, кто полвека назад инициировал проведение первых социологических исследований в СССР, встречаются в университетских аудиториях и лабораториях, обсуждают содержание новых научных проектов, дискутируют по поводу собственно социальной проблематики и методов ее познания. Младшие имеют возможность приобрести исследовательский опыт старших из первых рук или людей, многие годы работавших с ними, мэтры, что для них крайне важно, могут передать накопленное и, тем самым, обеспечить нормальное развитие науки.

Отмечу еще одну особенность коллективной судьбы многопоколенной семьи российских социологов: только недавно она обрела возможность искать своих предков, предшественников. И, думается, построение такой «генеалогии» является своеобразным сыновним и дочерним долгом новых поколений перед своей профессиональной семьей. В силу многих  причин, в том числе – драматических, их родители не могли этого сделать.

2.

Кратко остановлюсь лишь на одном, представляющемся мне важным, аспекте обозначенной темы - о количестве поколений. Прежде всего, для этого необходимо привести детальное описание процедуры их вычленения из единого профессионального сообщества. Общие соображения относительно строения предлагаемой системы поколений рассматривались мною в статьях о жизни и работе Галины Старовойтовой [1], Бориса Грушина [2], Валерия Голофаста [3] и обсуждались в дискуссии с Владимиром Ядовым [4].

Однако методология, ход построения этих типологических образований ранее не излагались. 

Задача вычленения поколений трактуется мною как построение типологии, в каждую секцию которой по определенным правилам может быть занесен каждый, кто занимался, занимается и будет заниматься социологическими проблемами в ближайшем будущем. В таком случае совокупность всех поколений – это идеальная конструкция, которая в историко-науковедческих построениях может служить моделью, или теоретико-эмпирическим описанием развивающегося сообщества российских социологов.  Модель – это знаковое отражение [5] реальной стратификации многопоколенного сообщества российских социологов, некий остов, конфигурация которого, с одной стороны, учитывает известные мне особенности указанного сообщества, с другой – может претерпеть заметную корректировку, при стремлении «заполняться» этот остов данными исторических и биографических исследований.  

Существует большое число правил для создания и анализа типологий, и эти правила могут быть сведены в две группы, характеризуемые принципами Эйнштейна, предлагавшимися им для установления верности теоретических конструкций: принципы внутреннего совершенства и внешнего оправдания. В первом случае речь касается построения теорий (типологий), опирающихся на небольшое число общих положений, т.е. об отказе от введения ad hoc допущений, отзывающихся на локальные, частные факторы. Согласно второму, новые типологии должны позитивно коррелировать с другими, зарекомендовавшими себя классификациями и отвечать более широким требованиями среды, с которой соотносятся типологизируемые объекты.

В моем понимании, поколения российских социологов – это наделенные рядом сущностных социально-профессиональных характеристик возрастные группы, и потому их вычленение внутри профессионального сообщества, в первую очередь связано с определением хроно-границ этих поколений, с нахождением их временной протяженности, или продолжительности. Формально эту задачу можно рассматривать как количественную, или «арифметическую». В действительности, смоделированные поколения должны хранить в себе следы реального процесса развития отечественной социологии, соотноситься с множеством глобальных социально-политических процессов, формировавших поколенческую структуру всего советского/российского общества.   

3.

Создание модели поколений осуществлялось одновременно по двум направлениям: содержательному и нумерологическому. Стремление к соотнесению априори просматривавшихся возрастных групп с социально-политическими, идеологическими, экономическими особенностями развития советского общества, формировавшим его социальную (в широком смысле) структуру, приводило к сложным моделям с различными по продолжительности поколениями. Наоборот, «чисто» количественный подход, т.е. «простое» рассечение всего социологического сообщества на относительно небольшого числа возрастных групп, оборачивалось содержательно бедными, мало интерпретируемыми результатами.   

Построение поколенческой стратификации российского социологического сообщества развивалось итерационно: делались некоторые количественные построения и проверялось их интерпретируемость; затем процесс продолжался. Ниже представлена логика движения к модели, но не  хронология.

4.

После долгих попыток определения хроно-границ поколений, я пришел к заключению о том, что существует лишь один способ освободиться от давления многих частностей: сделать все поколения одинаковой продолжительности.  Это важнейший, базовый принцип построения системы поколений, на мой взгляд, от него следует отказаться лишь при наличии весьма серьезных аргументов собственно исторической и конструктивно-методической природы. Причем, речь должна идти о построении конкурентной модели, т.е. предлагающей какую-то иную но тоже полную систему поколений

На определенном шаге разработки типологии стало ясно, что для решения важных историко-биографических задач поколения часто приходится дихотомизировать: выделять внутри них «старших» и «младших». Поэтому временной интервал годов рождения членов одного поколения (далее – «длины поколения») должен задаваться четным числом. Обнаружилась и потребность в расчленении всего поколения на три группы: «старшие», «средние» и младшие». Из этого следует, что продолжительность поколенческого временного интервала должна быть кратной трем. Наименьшим числом, одновременно делящимся на 2 и 3, является 6. 

Я исхожу из допущения о том, что каждое поколение в науке рождается для того, чтобы ответить на некий общественный вызов. Потому в общем случае поколение не может быть коротким, тогда оно автоматически будет малочисленным, слабым, не способным ответить на вызовы истории и решить задачи развития теоретического и методического аппарата науки. Но поколение не может быть и слишком продолжительным; в нормально развивающемся обществе постоянно рождаются проблемы, и их решение – ответственность нового поколения.

Легко понять, что типология, базирующаяся на интервалах длинной в шесть лет, не отвечает теоретическому видению функции поколений в науке. Таким образом, их длина должна быть увеличена, но при этом должна делиться на 2 и 3. Следующим после 6 числом с такими свойствами является 12. Оно и положено в основу предлагаемой ниже системы поколений российских социологов.

5.

Прежде всего покажу, что 12-летние поколения, выделенные по разным основаниям, рассматриваются в специальной литературе.

Н.А. Головин, соединяя формативные периоды первичной и вторичной социализации когорт с важнейшими событиями в истории СССР/России, выделил шесть политико-поколенческих групп. Его поколения – различной  продолжительности: от 6 до 18 лет, но их среднее значение - 12. Н.В. Мотрошилова писала: «…нашим поколениям не было отпущено благостного покоя: в сущности каждые 10–15 лет (а то и чаще) происходили какие-нибудь серьезные социальные потрясения, имевшие не внешний и поверхностный, а глубинно-бытийный судьбоносный характер. При этом затрагивались годы и десятилетия, которые для поколения в целом становились своего рода центральным временем их судьбы». По замечанию В.А.Ядова,  это утверждение тоже выводит на поколения примерно 12-летней продолжительности. Также в нашем обсуждении вопросов становления российской социологии Ядов отметил, что подобной «длины» поколения обосновывались Викторией Семеновой в ее анализе поздне-советских и постсоветских молодежных поколений.

Годы рождения известного в США, Канаде, Австралии и Англии поколения «бэби-бумеров» (первое послевоенное) отсчитываются с 1946 до середины или конца 1960-х, но рядом специалистов рассматривается и более короткий период, до начала 60-х. В частности, историком Джонатаном Понтеллом (Jonathan Pontell) выделено «поколение Джонсов» (Generation Jones), с годами рождения 1954 - 1965 (12 лет). Его называют частью поколения бэби-бумеров, его младшей частью, или  потерянным, так как оно располагается между «бумерами» и  «поколением Х» (Generation X), т.е. родившимся в период с 1964 года до начала второй половины 70-х  (около 12 лет). За молодыми людьми Западного мира, годы рождения которых находятся в интервале 1975 -1985, закрепилось название «поколение MTV» (MTV Generation). Его ценности и культурные стереотипы во многом детерминированы современной музыкальной и ТВ-культурой.    

6.

Итак, построение 12-летних поколенческих интервалов стало итогом простейших собственно «арифметических» рассуждений, однако, как показано выше, подобной продолжительности интервалы рассматриваются в политических, культурологических и маркетинговых исследованиях. Причем там они создавались без какой-либо «нумерологии», в опоре лишь на особенности макро-исторических, социальных обстоятельств.

Определение «длины» поколения – первый шаг в создаваемой типологии. Далее необходимо было расположить на временной оси эти интервалы так, чтобы они оказались привязанными к становлению советской социологии и к жизненным траекториям социологов. 

Изучение биографической информации показывает, что значительное число ученых, с именами которых связано становление социологии в СССР, родилось в узком четырехлетнем интервале между 1927-1930 годами, серединой которого являются 1928-1929 годы. Помещая именно это двухлетие в центр временного интервала, в котором родились советские социологи-первопроходцы, получаем его левую границу: 1928-5=1923 и правую: 1929+5=1934 годы. «Расположение» этого базового поколения  во временном пространстве автоматически задает положение всех других поколений (Таблица 1); «левая» граница каждого следующего поколения приходится на год, следующий за «правой» границей предыдущего поколения; при этом продолжительность каждого – 12 лет. Исключением из этого правила являются границы второго поколения, но об этом – ниже.  

Таблица 1.  Семь поколений советских/российских социологов

6.

То, что выделенные типы вписываются в исторический контекст, мне стало ясно, когда обнаружилась, что революционный 1917 год, ровно на дюжину лет отстоит в прошлое от одной из центральных точек интервала рождения первого поколения советских социологов (1929 год). И ровно двенадцать лет отделяют большевистскую революцию от Первой русской революции - 1905 года. Сам  1929 год входит в историю России как год «великого перелома». Далее с интервалом в дюжину лет на временной оси «расположены»: 1941 – начало Великой отечественной войны и 1953 год, смерть Сталина. Еще через одиннадцать лет (1964 год, тоже являющийся центральным для поколения, вступившего в жизнь в 1959-1970 гг.) наступила эпоха Брежнева. 1977 год оказался переломным в том плане, что Брежнев занял все высшие посты в стране и начался формироваться период, иногда называемый «культом, без личности». Наконец, 1989 год – «пик» перестройки, реальные выборы Народных депутатов СССР, образование Горбачевского парламента.

Суммируя сказанное, можно утверждать, что многие поворотные в истории страны события происходили именно в серединах указанных в Таблице 1 временных интервалов. Это означает, что сами интервалы - не произвольно «нарезанные» временные промежутки, не абстрактные математические образования, но интерпетируемые теоретико-эмпирические конструкции, естественно вписываемые в российский исторический контекст.

7.

Начиная изучение недалекого прошлого российской социологии и поколений социологов, я не знал работы Нижегородских историков и политологов О. Маслова и А. Прудника о циклах в развитии России [6]. Им удалось выделить в истории России, начиная с 1881 года, когда был убит  Александр II, 12-летние циклы, называемые ими нусогенными, от греческого слова «нус» - мысль, ум, разум. Таким образом, каждый их цикл отличается от другого значимыми, кардинальными трансформациями общественного сознания. Для меня оказалось удивительным и одновременно радостным то, что циклы Маслова-Прудника начинаются и завершаются в точности в точках, которые лежат в серединах обозначенных мною поколенческих интервалов: 1905, 1917 и так далее.

Характеризуя точки, ограничивающие их исторические циклы, Маслов и Прудник обращаются к термину «tipping points», используемому в эпидемиологи и входящему в социологию, политические науки и журналистику. Это происходит под влиянием известной на Западе книги [7] американского журналиста и политолога Малколма Глэдуэлла (Malcolm Gladwell), вышедшей пару лет назад в России под названием «Переломный момент. Как незначительные изменения приводят к глобальным переменам» [8].
Речь идет об особых моментах в истории, в которых начинается стремительное, подобное взрыву, и необратимое развитие социальных процессов, существовавших в «стертых» формах в общественной системе и ранее, но не определявших ее динамику. В статье, детально анализирующей концепцию Глэдуэлла, отмечается, что в подобных точках «Идеи и товары, сообщения и формы поведения распространяются подобно вирусам», разносчики (messengers)этого нового инфицируют других своими мессиджами [9].

В кратком тексте нет возможности для подробного анализа сути переломных моментов, но тот факт, что середины всех поколенческих интервалов оказываются tipping points – сильный аргумент в пользу «внешней обоснованности» предлагаемой типологии.

8.

Первое поколение советских социологов (годы рождения: 1923-1934) входило в жизнь после смерти Ленина, в годы свертывания НЭПа и перехода к развернутому строительству социализма; на рубеже 1920–1930-х зарождался культ личности Сталина. В памяти многих из этого поколения остались годы массовых репрессий конца 30-х, их детство/юность прошли в годы войны, старшие – участвовали в ней, а молодость – в период хрущевской оттепели. Свою профессиональную деятельность они начинали на рубеже 1950–1960-х годов, практически «с нуля», самостоятельно осваивая современные для того времени теории и эмпирические методы.

Второе поколение– (годы рождения: вторая половина 20-х – 1934) по возрасту и социально-политическим воззрениям очень близко к первому, но принципиально отлично от него тем, как оно входило в науку. Эти люди формировались в той же социально-политической и нравственной атмосфере, что и социологи первой волны, но в силу различных обстоятельств они пришли в социологию позже них, став их первыми учениками, последователями, единомышленниками.

Природа второго поколения определяется ненормальным характером развития социологии в СССР, когда в течении длительного периода времени в стране не проводились социологические исследования и не существовало преемственности традиционного для науки постепенного включения в нее новых поколений ученых. Именно это обстоятельство объясняет и то, что нумерация поколений (Таблице 1) начинается с двеннадцатилетки 1923 –  1934 гг. Предыдущие поколения, с которых в случае нормального развития науки следовало бы вести отсчет развития советской социологов, фактически оказались вне истории. Лишь в 60-е годы началось робкое освоение работ дореволюционных и ранних советских социологов, и только в начале 1990-х возникла установка на серьезное изучение сделанного до 1917 года и в 20-х – 30-х годах. Это тенденция трактуется как процесс возрождения российской социологии. 

Все поколения после второго имеют свою собственную нишу на временнóй оси.

Детство третьего поколения (годы рождения: 1935-1946) пришлось на годы войны, старшие – в полной мере хлебнули ее тяготы, и все помнят нелегкое послевоенное время. Атмосфера «оттепели» осознавалась ими в песнях Окуджавы, стихах поэтов-фронтовиков и поэтов евтушенковского поколения. Первые два поколения – «шестидесятники», третье – младшие шестидесятники.

Четвертое поколение социологов (1947-1958) – послевоенное – формировалось в атмосфере, складывавшейся в СССР после смерти Сталина. ХХ Съезд КПСС и «венгерские события» не могли коснуться их напрямую, но освоение целины, полеты первых спутников и Ю.Гагарина, «пражская весна» - составляющие той социальной атмосферы, в которой прошла их юность и ранняя молодость. 

Пятое поколение (годы рождения: 1959 – 1970) входило в жизнь и взрослело вместе со становлением и трансформацией брежневской эпохи: строительство БАМа и начало войны в Афганистане, Хельсинский мирный договор и ссылка А. Сахарова в  Горький. Великая Отечественная входила в сознание многих из представителей этого поколения через чтение «Малой земли» и вручение в 1978 году ордена Победы маршалу Леониду Ильичу Брежневу. 

Представители шестого поколения (годы рождения: 1971-1982) в детстве тоже наблюдали все это, но их гражданское сознание формировалось уже в годы перестройки и реформ Б. Ельцина. О войне они узнавали уже не от родителей, но от дедушек и бабушек, песни Галича и Окуджавы для них менее «свои», чем Высоцкого, Гребенщикова и Цоя.   

О последнем – седьмом поколении (годы рождения: 1983 – 1994) еще рано говорить, но следует помнить, они – скорее дети эпохи В.Путина, чем Б. Ельцина.

9.

Важнейшим атрибутом  предлагаемой модели поколенческой стратификации является открытость временных интервалов, обозначенных в Таблице 1; другими словами, хроно-границы трактуются как «мягкие». Отсутствие жесткого разделителя межу поколениями позволяет обоснованно решать два вида задач. Во-первых, при необходимости можно объединять, скажем «младших» какого-либо поколения со «старшими» следующего. Во-вторых, при изучении творчества какого либо социолога, формально принадлежащего к одному из поколений, с учетом ряда обстоятельств относить к поколению предыдущему или следующему. Это возникает в тех случаях, когда годы рождения ученого лежат в начале или конце выделенного для данного поколения интервала.

10.

Очевидно, что на новые социальные вызовы отвечает не поколение, родившееся в период их возникновения, а представители предшествующих поколений; каждое поколение должно иметь время, чтобы созреть граждански и профессионально. Первые два поколения – «шестидесятники» родились во второй половине 20-х – начале 30-х, но вступили в дело, почувствовав и прочувствовав признаки хрущевской оттепели. В то время это были тридцатилетние люди, имевшие и достаточно богатый жизненный опыт, и знания в области философии, истории, экономики. Третье поколение входило в социологию в конце 60-х – начале 70-х, тогда крайне актуальным для развития науки было освоение методов обработки эмпирической информации и повышение надежности социологического измерения. Не случайно тогда в  очень короткий временной интервал в Москве и в Ленинграде в социологические подразделения пришла значительная группа молодых людей с математическим или физическим образованием. Им предстояло заниматься вопросами выборки, шкалированием, созданием программ для простейшей обработки больших массивов, освоением правил интерпретации результатов математической обработки. Прошло четыре десятилетия, и сегодня все эти задачи кажутся «семечками», но это и потому, что это поколение ответило на те исторические вызовы.

«Шестидесятники» вытянули на себе рождение социологии и они же стали первыми в годы перестройки, это – ненормально, но это - отражение того, как развивалась наша социология. Однако в первых рядах тех, кому предстоит ответить на вызовы современной глобальной социологии и «путинского периода» должны быть сегодняшние 30-летние (шестое поколение). 

Завершить текст хотелось бы двумя замечаниями.

Первое: представляется, что предлагаемая 7-поколенная структура современного российского социологического сообщества, базирующаяся на 12-летних поколениях, обладает чертами внутреннего совершенства и внешнего оправдания.

Второе: думается, что поскольку социологическое сообщество является неотъемлемой, естественной частью всего российского сообщества, то предлагаемая система поколений может успешно применяться в социологических исследованиях общественного мнения и различных форм массового сознания.

Литература:

1.  Докторов Б. Галина Старовойтова. Фрагменты истории российской социологии как истории с «человеческим лицом» // Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований. 2007. № 6. С. 8-13 <http://www.teleskop-journal.spb.ru/files/dir_1/article_content1203348776136281file.pdf>.

2.  Докторов Б.З. Он изучал людские мнения "нещадно, вопреки всему". Памяти Бориса Андреевича Грушина (1929-2007) // Социологический журнал. 2007. № 4. С. 171-184.

3.  Докторов Б. Валерий Голофаст. Фрагменты истории российской социологии как истории с «человеческим лицом» Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований. 2008. № 2. С. 25-33 <http://www.teleskop-journal.spb.ru/files/dir_1/article_content1208530346289952file.pdf>.

4.  Докторов Б. , Ядов В. Разговоры через океан: о поколениях отечественных социологов на протяжении полувека  // Социальная реальность. 2008. № 4. С. 47-81 <http://socreal.fom.ru/files/sr0804-047-081.pdf>.

5.  Штофф В.А. Моделирование и философия. М.- Л.: Наука, 1966.

6. Маслов О., Прудник А. Странные 12-летние циклы Российской истории <http://www.polit.nnov.ru/2006/09/05/uraboros/>.

7. Gladwell M. The Tipping Point: How Little Things Can Make a Big Difference. 2000.

8. Глэдуэлл М. Переломный момент. Как незначительные изменения приводят к глобальным переменам. 2006.

9. Stewart D.R. The Language of Change: General-Semantics and Malcolm Gladwell's " The Tipping Point"  A Review of General Semantics, Vol. 61, 2004 // <http://www.questia.com/read/5006115405?title=The%20Language%20of%20Change%3a%20General-Semantics%20and%20Malcolm%20Gladwell's%20%22The%20Tipping%20Point%22>.