ИРИНА ПОПОВА

ПУБЛИЧНОСТЬ КАК ПРОБЛЕМА ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ СОЦИОЛОГИИ В УКРАИНЕ

Доклад доктора философских наук, професора Ирины Марковны Поповой на конференции "Современное состояние и перспективы развития социологии в Украине и Европе" в Киеве, посвященной памяти Наталии Паниной (10 декабря 2008 года).

О многом, о чем я хотела бы сказать, уже говорили предыдущие докладчики. Мое выступление  перекликается  с тем, о чем говорил Виль Савбанович Бакиров. Я знаю также, что сегодня во второй половине дня будет специальный доклад  «О миссии социологии». Вот я вроде бы о том же.  

Итак, вопрос о публичности социологии, и почему публичность функционирования социологии в Украине является проблемой. Известно, что,  вопрос о публичности социологии вызвал острую дискуссию на 16-ом Международном социологическом конгрессе в 2006 году. Поднял этот вопрос в приветственном слове экс-президент Международной социологической ассоциации Петр Штомпка. Он обратил внимание на то, что социология все больше отдаляется от общественных кругов, все больше уходит в свою профессиональную сферу. Тем не менее, он считает, что публичность  социологии - это необходимая ее черта, необходимая ее характеристика. И без нее, без  публичности и гражданственности (с чем он связывает публичность), социология, действительно, теряет свой общественный престиж. Конечно, популяризация социологии не должна подменять ее научные задачи и ее, так сказать, научный облик. Но, с другой стороны, отсутствие публичности  приводит к такому положению социологии  в обществе, когда научное знание не подтверждает свое общественное значение.

Эту позицию П. Штомпка последовательно проводит и в своей научно-исследовательской работе и в теоретических изысканиях. Я хотела бы обратить внимание присутствующих на его чрезвычайно интересную статью «Социологическая теория и социологическое воображение».  Она сначала была помещена  в Интернете, а затем напечатана в «Социсе» Здесь Штомпка классифицирует теории, выделяя четыре их типа. Классификация осуществляется по следующим критериям: теория «чего», теория «для кого» и теория «для чего». Особое внимание Штомпка обращает на так называемые «объяснительные теории». Он так разъясняет их особенность, пользуясь предложенными критериями. Это теории «чего» – теории реальных насущных проблем, с которыми имеет дело большинство населения. Теории самых острых социальных проблем: преступности, наркомании, бедности и так далее. Не буду все перечислять – мы вполне представляем, что это такое. Для «кого» – вот это и есть самое интересное: объяснительные теории создаются для простых людей для так называемых Common people. Подчеркну, что в его интерпретации этот термин не содержит того иронического, уничижительного смысла, который придают иногда этому термину наши социологи. «Для чего» создаются эти теории?  Для того, чтоб объяснить простым людям, что происходит в обществе, чтобы ориентировать их в тех проблемах, с которыми они постоянно сталкиваются. Назначение данных теорий - обратить внимание простых людей и их мышления на то, как  возможно решение этих проблем.  Вот эта позиция мне чрезвычайно симпатична. Более того, Петр Штомпка говорит о том, что именно этим теориям мы должны прежде всего учить студентов, разъясняя в  преподавании  значимость этих теорий. Об этом скажу его словами: «Преподавание социологии не сводится к книжной социологии, оно должно ориентировать на социологию жизни, что позволяет давать более глубокие интерпретации и лучше понимать то, что нас окружает». Хотела бы обратить внимание также на слово «интерпретация», потому что к этому я вернусь в дальнейшем.

Итак, я выражаю солидарность с позицией Штомпки. И с этой позиции я собираюсь в настоящее время выступать. Считаю, что социология, по самой своей сути, является публичной наукой, если иметь в виду, что она изучает человека в обществе и общество в человеке, имеет в поле зрения самые различные сферы, самые различные свойства, характеристики, проявления личности. Социология  должна быть публичной наукой и является ею, а также является основой гражданственности. Нам об этом нельзя забывать. Мы должны иметь в виду, что социологическая истина находится всегда на пересечении научных размышлений и социальной реальности. Наши осмысления этой реальности и общественной практики - это наша задача, наше призвание, и об этом нам всегда следует помнить.

Далее я хотела бы конкретизировать  проблему публичности, имея в виду различные ее аспекты. Первый аспект, это аспект взаимодействия социологии и общества, взаимодействия социологии с широкой аудиторией. Речь идет о том аспекте проблемы, который  затрагивала ранее: я имею в виду вопрос о популяризации социологии. Вспомним, что об этом говорил Чарльз Миллс. По его мнению, социологи должны научиться популяризировать свои идеи и делать это понятными словами, понятным языком. Задача социолога состоит в том, чтобы научиться переводить научный язык на язык, который будет понятен широкой аудитории.

 Другой аспект проблемы публичности - это вопрос взаимодействия социологии и власти. Если поставить его прямо, то он звучит так: должны ли мы сотрудничать с властью? И я отвечу на этот вопрос так – да, должны. Не только должны, но социологам просто необходимо сотрудничать с властью. Другое дело – в чем  должно выражаться  это сотрудничество, и как нам следует  себя вести в данном случае, какие позиции мы призваны защищать. Эту проблему не следует сводить к политизации социологии, которая (политизация) действительно может  заключать в себе  отрицательный смысл, о чем сегодня уже шла речь. Сотрудничество должно заключаться в том, чтобы обращать внимание власти на социальные болезни, и понуждать ее к наиболее целесообразному с точки зрения интересов общества, интересов «простых людей» решению социальных проблем.

И третий аспект, (не знаю, удастся ли мне его осветить ) - это вопрос соотношения профессионализма и гражданственности. Нет ли  противоречия между тем и другим? С моей точки зрения – нет. Более того, я глубоко уверена, что именно гражданская ответственность обуславливает и необходимость высокого нашего профессионализма, а недостаток последнего часто приводит к безответственным заключения. Потому зачастую, когда смотрю, какие выводы делают социологи в результате проведенных исследований, думаю: слава тебе Господи, что не принимают во внимание те  «знания», которые мы производим и не руководствуются ими в управленческой практике. Это то, что я хотела бы в самой общей форме сказать, имея в виду взаимоотношение профессионализма и гражданственности.

А теперь разрешите мне обратиться к воспоминаниям. Я имею возможность и имею право на это. Дело в том, что я в социологии с самого начала формирования советской социологии и образования  Советской социологической ассоциации. Уже тогда была членом комиссии по этике и сейчас завершаю свой социологический путь в качестве председателя комиссии по этике САУ. В связи с этим хочу высказать  некоторое несогласие с Вилем Савбановичем. Бакировым, считающим, что советская социология работала чуть ли не в подполье. Я не буду сейчас говорить о том, какими мотивами руководствовались «сильные мира сего» принимая решения о создании Советской социологической ассоциации и давая санкцию на ее выход на международную арену. Остановлюсь на том, каковы были наши мотивы, что влекло нас к занятию социологией и  что собой представляла социология  60-х – 70-х годов. Для нас это была не просто романтика, желание изведать неизведанное. Мотивы были совершенно определенные – это высокая гражданственность, желание разобраться в том, что происходит, стремление помочь решить насущные социальные проблемы. Мы были энтузиастами, порой отказывались от очень многого, работали  активно и с интересом. Назову имена (о некоторых уже шла речь) украинских социологов, которые были у истоков советской социологии.. Это прежде всего Черноволенко, затем Матусевич, Ручка, Якуба, Суименко, Сохань, Саката, Тарасенко, Волович и др.

Мы, действительно, были энтузиастами. И не нужно забывать, что советская социология формировалась параллельно с тем самым движением шестидесятников, о которых часто вспоминают. Мы все, находящиеся у истоков советской социологии, действительно, были шестидесятниками. Но что я хотела бы сказать, возражая квалификации этого периода, как времени «подпольной социологии»:  мы имели гораздо больше, чем сейчас, возможностей для проведения масштабных, именно нужных и актуальных исследований. Было много интересного сделано,  много наработано. На Украине, например, широко исследовались проблемы взаимоотношения семьи и профессиональной ориентации. Эти исследования, если помните, вели в отделе В.Ф.Черноволенко и некоторые здесь присутствующие принимали участие в этих исследованиях. Были проведены и другие масштабные исследования, которые затрагивали порой весьма острые вопросы и были актуальными для общества. Но главное заключается в том, что мы широко популяризировали все эти данные. Мы проводили исследования на заводах, в цехах, в колхозах, в самых различных трудовых коллективах, изучали положение дел в сельскохозяйственных районах. И после этого обязательно докладывали о результатах исследований на заседаниях так называемых партийно-хозяйственных активов, на общих собраниях и в беседах с работниками тех либо иных обследуемых подразделений.  Интересно то, что часто мы получали данные, которые были в некоторой степени неожиданными для исследуемых, и о которых они узнавали с пользой для себя. О результатах исследований мы непременно сообщали в газетных публикациях.

В своей книге «Диагноз времени» я попыталась дать характеристику не только того, что представляло собой советское общество определенного периода. Я ставила перед собой цель дать представление и о том, какой была советская социология, и как мы работали. Я сослалась там на множество материалов, перечислила десятки наших публикаций в газетах и справок, передаваемых нами в различные органы власти. Следует учесть также и то, что в то время газета приходила практически в каждый в дом, Люди выписывали газеты, население знало о наших исследований и откликалось на наши публикации. К нам приходили отовсюду, присылали письма. Часть писем у нас сохранилось и только много позже мы их проанализировали. К нам на кафедру приходили люди и делились своими проблемами. Нас уважали и нам доверяли и это нас вдохновляло и поддерживало.

Далее о взаимоотношениях с властью. Власть считалась с нами и прислушивалась к нам. Особый интерес проявляли партийные органы, которые даже помогали нам. И Николай Александрович Шульга не даст мне соврать, ибо знает это. Существовали достаточно квалифицированные социологические службы в Верховном совете Украины, в ЦК компартии Украины  при Отделе агитации и пропаганды. По заданиям ЦК проводились масштабные исследования по всей Украине о социальной справедливости. Мы обследовали предприятия, делали выборку самых различных трудовых коллективов и выясняли отношения людей к социальной справедливости, определяли, какие существуют очаги неблагополучия, пытались выяснить факторы их порождающие, изучая документацию и реальную ситуацию. По результатам исследования были подготовлены информационные письма, докладные записки, которые направлялись в самые различные органы: и в городские, и в областные, и в центральные. Все это было – и не нужно об этом забывать.

Что же сейчас? С моей точки зрения социология, в нашем обществе потеряла свой общественный престиж. Нас не уважает население и с нами не считается власть. Вот это то, что есть в настоящее время. Тяжело об этом говорить, но это факт. Я не буду пытаться установить причины этого – это очень серьезный вопрос, и он требует серьезного обсуждения. В чем-то виноваты и мы, социологи, хотя немало делается полезного, и я не могу сказать, что я низко оцениваю состояние современной социологии в Украине. Нет, много очень интересных и полезных исследований в Украине, к примеру, о социальном неравенстве и межклассовых социальных стратификациях, о социальной идентификации. Все это есть, но многие актуальные проблемы все - таки социологи обходят. Острые актуальные проблемы мы не исследуем, тем более не исследуем масштабно. И если даже какие-то исследования, имеющие практическое значение, и проводятся, управленческие структуры на них не реагируют. Мы, например, в связи с проведением Круглого стола на тему «Социологическое обеспечение региональных реформ» столкнулись с такой вещью как жилищно-коммунальная реформа. Оказывается, там очень многое могут сделать социологи. Научная проблема, которая лежит в основе всех этих процессов - это проблема коммуналистских связей. Это классическая проблема neighborhood, которой немалое внимание  в свое время уделяли социологи. И без решения этой проблемы, без понимания того, что являют собой наши коммуналистские связи, невозможно серьезно решать проблемы жилищно-коммунального хозяйства и осуществлять его реформирование. Другая проблема, с которой мы столкнулись, это проблема беспризорности детей. Она решается преступно неэффективно. Доцент нашей кафедры Елена Владимировна Князева совместно со студентами проделала колоссальную работу. Более трех с половиной тысяч личных дел  детей, которые  попадали в городские приюты в течении пяти лет были перенесены на электронные носители. Материал, содержащийся в электронной базе данных, был нами проанализирован. Сегодня я передала этот отчет для помещения на сайт ассоциации. Вы не можете себе представить, что делается и насколько неэффективно работает так называемая «система преодоления беспризорности». И порок ее заключается уже в той учетной документация, которая приходит из государственных структур, из соответствующих ведомств. Эти материалы  просто невозможно читать. Я звонила в управление, откуда направляются эти документы, чтобы узнать, с какими научными группами они советовались при их составлении, кто им помогал разрабатывать шкалы, определять позиции, которые требуется заполнять. Они ответили, что ни с кем – сами они производят все эти опусы. И тем не менее, в 2005 году, как вы знаете, была принята концепция государственной программы по борьбе с беспризорностью, которая в общем-то не выдерживает никакой критики и в составлении которой, насколько мне известно, не принимали участие ни исследователи, ни специалисты, непосредственно работающие с беспризорными детьми. А такого рода постановлений, законов и указов, при подготовке которых научная и, в частности, социологическая, экспертиза игнорируется, немало в нашей управленческой практике.     

Я считаю, что одним из серьезных недостатков нашей социологии является то, что мы не проводим панельные исследования. С моей точки зрения, те исследования, которые проводились в 70-х годах, нужно было бы сейчас повторить, например, исследование представлений о справедливости, исследования взаимоотношения семьи и профессиональной ориентации молодежи, трудовой мотивации и самочувствия работников в различных трудовых коллективах. Ранее  было проведено содержательное исследование, посвященное проблемам демократизации общества и развития личности, результаты которого представлены в брошюре Головахи, Бекешкиной и Небоженко. Мне кажется, что интересно было бы провести аналогичное исследование сейчас и узнать, в частности, изменились ли представления  людей о демократии и какова тенденция «развития личности». Масштабные сравнительные исследования необходимы. Если бы у нас были такие динамические ряды, то мы могли бы выйти на очень серьезные проблемы, проследить структурные изменения, и можно было бы осмысливать то, что происходит. Я призываю к тому, чтобы молодые социологи более внимательно отнеслись к тем исследованиям, которые были проведены в  60-х, 70-х в 80-х годах. Однако, я отдаю себе отчет в том, что повторение масштабных исследований невозможно при таком отношении к социологии со стороны общества и особенно – со стороны властных структур. Изменение этого отношения должно стать первоочередной задачей нашей профессиональной ассоциации.    

Далее – о профессионализме. В выступлении Н.В. Паниной, опубликованном в сборнике «Социологическое знание и политика» обращается внимание на недостатки организационного плана, морального плана, методического плана. А.П. Горбачик высказался относительно методических проблем, представленных как методологические. Действительно, методология играет очень важную роль, но я понимаю под методологией не просто как совокупность методов, а как  предпосылочное знание, как некоторую метатеорию, превращенную в инструмент познания. В соответствии с этим попытаюсь сформулировать проблему профессионализма в том виде, в каком, по моему мнению, эта проблема является для нашей социологии наиболее актуальной.. В свое время, когда мы только начинали, преодоление непрофессионализма, заключалось в том, чтобы овладеть эмпирическими методами, требующими и определенную математическую подготовку. Поэтому мы сотрудничали с математиками, физиками: у нас был Максименко В.С., у Черноволенко – Паниотто В.И. и так далее. И мы с их помощью преодолевали нашу определенного рода ущербность. Сейчас непрофессионализм, с моей точки зрения, заключается в другом. Он состоит в том, что нередко за частоколом цифр и  обилием эмпирических данных нет мысли, нет идеи, понимания структурных взаимодействий.  Основной недостаток многих наших исследований заключается  именно в слабости интерпретации, в неумении пользоваться процедурой понимания и объяснения в отсутствии осмысления презентируемого материала.

Особое внимание я хотела бы обратить на развитие способности интерпретировать обыденные смыслы, с чем нам постоянно приходится сталкиваться. Мы забываем о том, что слова, в которых выражено отношение респондентов к тому или иному явлению, являются символами. Их не только первичный, но и вторичный, символический, смысл определяется соответствующей культурой  и субкультурой, практической ситуацией, на фоне которой осуществляется исследование. Умение адекватно «прочитывать» эти смыслы, а также сочетать анализ вербальной информации с изучением реальной ситуации, совокупностью предметно- практических действий, порождающей  символические обыденные смыслы – в этом состоит мастерство и профессионализм социолога. И это, по-моему, сейчас является очень важной проблемой совершенствования нашего социологического знания.

 В способности адекватно «понять» наших соотечественников проявляется не только профессионализм, но и гражданственность. Ибо, когда в приверженности к «твердой руке» мы видим свидетельство тоталитаристского мышления наших соотечественников, а в отрицательном или безразличном отношении к парламентаризму, многопартийности и свободе слову – неприятие демократии и выражаем сомнение в том, нужна ли она вообще нашим соотечественникам, мы демонстрируем не только  невежество, но и  свою антигражданскую позицию. Скажу больше: афиширование «демократичности» нашего общества, постоянное использование термина «демократия» в ситуации произвола и реального бесправия людей, широкого распространения бедности и нищеты – кощунственно, ибо приводит к девальвации этого слова, к обыденному восприятию демократии как ситуации, в которой «все дозволено» и против чего «простой человек» не имеет никакой защиты, Другими словами, на фоне нашей практики термин этот приобретает смысл прямо противоположный тому, который вкладывает в него исследователь. 

Хочу высказать также свое отношение к термину «догоняющая социология», который используют для обозначения нашей социологии. Я против него, как и против термина «догоняющая модернизация» для характеристики того, что происходит с нашей страной. Никого не надо догонять. Надо просто честно и с ответственностью относиться к своему делу и стараться максимально поднимать уровень профессионализма и гражданственности.

В заключение я хотела бы сослаться на интересную беседу, которая опубликована в последнем номере «Социальной реальности» - это беседа Бориса Докторова с Михаилом Тарусиным. Тарусин относится к поколению социологов, которые начали работать в 80-е года и не имели того источника общественного энтузиазма, который был импульсом социологии в 60-х годах. Он рассказывает о том, что он  чувствовал в свое время,  какой представлялась ему социология 60-70-х годов: «Наши учителя отталкивались от ортодоксального марксизма, то есть имели неплохую пружину. Мы же, отринув марксизм, изначально отталкивались от пустоты. Видимо  60-е годы, при всей наивности платформы исправленного марксизма были все же утверждающим временем. Мы формировались во времена отрицания, но отрицание не может быть продуктивным – в нем нет цели, нет опоры, нет смысла» [1]. Добавлю лишь, что «пружиной» для социологов 60-70-х, источником их вдохновения был не только ортодоксальный марксизм, но и многое другое, о чем я сегодня говорила. И главное, что я хотела бы сказать нашим молодым социологам: «Помните о том, что за вами – не пустота, вам есть от чего отталкиваться. Мы были и мы еще есть и желаю вам активно и успешно работать на благородном поприще  социологии».

1. Мы формировались во времена отрицания. Интервью М. Тарусина Б. Докторову // Социальная реальность. 2007. №7. с. 78 <http://socreal.fom.ru/files/sr0707-forum.pdf>.