ПОЛИТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ ИЗУЧЕНИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ В РОССИИ
Франц Шереги
(Предисловие к книге: Докторов Б.З. Отцы-основатели: история изучения общественного мнения. М.: Центр социального прогнозирования, 2006. С.9-18. Франц Эдмундович Шереги, кандидат философских наук, директор Центра социального прогнозирования, Москва)
Книга российского социолога Бориса Зусмановича Докторова, ныне проживающего в США, без сомнения, знаменательное событие в жизни международного социологического сообщества. Тем более отрадно, что книга выходит в свет в России, на русском языке. То, что с позиций общественной науки книга Б. Докторова имеет международную значимость, связано не столько с основным предметом анализа, – практикой изучения общественного мнения, – сколько с временем и местом отображаемых событий: 1930-50-е годы в США и 1960-70-е годы в СССР. Это периоды плодотворных социальных инициатив и успешного развития такого важного направления социологии массового сознания, как изучение общественного мнения, демократизации политической жизни и роста политической культуры масс в этих странах, способствовавших укреплению правовой демократии в США и завершившихся фиаско и укреплением авторитарной власти - в СССР.
Чтобы показать зарождение практики и методов опроса общественного мнения автор выбрал очень трудоёмкий, но в содержательном плане иллюстративный, а в научном – доказательный метод исторической ретроспективы в сочетании с биографическим описанием. Стиль книги близок к научно-публицистическому, поэтому ее чтение для специалиста-обществоведа – удовольствие, в том числе и в познавательном плане. Но именно для специалиста. По содержанию работа Б. Докторова – серьезное научное произведение и её восприятие во всей задуманной автором глубине требует у читателя не только социологической подготовленности, но и знакомства с практической технологией опросов общественного мнения.
В структурном плане книга предстает перед читателем как триединство:
– детального биографического очерка родоначальников научного опроса общественного мнения в США и в СССР;
– истории институционального оформления практики изучения общественного мнения и её «вплетения» в политическую жизнь демократического правового общества;
– компетентного описания зарождения и утверждения научных методов изучения массового сознания и поведения, таких, как построение репрезентативной выборочной совокупности; валидной шкалы измерения мнений; определение устойчивости мнения масс как индикатора потенциального временного лага для повторных опросов и достоверного прогноза; определение границ применимости техник опроса общественного мнения.
По жанру книгу правомерно отнести к произведениям и историко-биографического, и социологического, и политологического плана. Последний аспект особенно нагляден как результирующий сопоставление опыта развития опросов общественного мнения в США и СССР.
Потребность общества в публичности общественного мнения – это важный индикатор его политической зрелости, господства принципов демократии в управлении социальными процессами, и в то же время это говорит о том, что властные структуры нуждаются в более сложных инструментах манипулирования массовым сознанием. Именно институциональное оформление опросов общественного мнения оправдывает тот факт, что многие методические подходы, да и сами «полстеры» вышли из лона маркетинговых исследований, призванных быть инструментом бизнеса в манипуляции потребностями, по сути - сознанием масс.
В авторитарном государстве также имеется потребность в информации о мнении населения. Она необходима для выстраивания идеологической стратегии. Однако здесь источником информации о настроении населения выступают силовые структуры (в СССР – КГБ). Авторитарное государство имеет полную монополию на информацию: в её накоплении, дозированном, часто фальсифицированном распространении (дезинформации). По мере демократизации общественной жизни силовые структуры вынуждены отказаться от части своих функций информационного обеспечения и информационной безопасности власти. Большая доля этих функций становится прерогативой СМИ и центров по изучению общественного мнения, что, усиливая объективность информации, отнюдь не избавляет её от «манипулятивности» на стадии распространения.
Именно биографический подход к описанию институционализации опросов общественного мнения позволил автору показать тесную связь этого процесса с общественной наукой за счёт личной включенности многих исследователей в университетскую среду. Научной обоснованности технологии массовых опросов способствовала также открытость информации для университетской общественности, а необходимость построения прогнозов, особенно в электоральных опросах, привела к осознанию «полстерами» исключительной важности соблюдения профессиональной этики.
И в США, и в СССР, инициаторы изучения общественного мнения были энтузиастами, не преследовавшими сугубо коммерческие цели, жертвовавшими личным временем, а порой и личными средствами ради жизнеутверждения нового веяния в понимании политической свободы как интегрированного волеизъявления широких масс, как предпосылки легитимности политической власти в правовом государстве.
Биографический метод изложения позволил автору продемонстрировать, что изучение общественного мнения зарождалось не как единичное явление, и даже не как инициированное учеными развитие отрасли общественной науки, а как востребованное политической практикой деяние, вызывавшее интерес у энтузиастов с различным профессиональным опытом и профилем образования. В последующем в США это стимулировало «первопроходцев» к выражению общности своих познавательных и профессиональных интересов в форме ассоциации.
Через описание биографий красной нитью проходит констатация автора о том, что у истоков рождения технологии и методов опросов общественного мнения находится практика изучения массового спроса и эффективности рекламы. Это не случайно. В такой области, как изучение установок и прогноз поведения избирателей, по сути, речь также идёт об «электоральном маркетинге».
Анализируя взаимодействие исследователей общественного мнения и СМИ, реакцию американского населения на публикуемые результаты опросов или основанные на них прогнозы, автор показывает, что «опросы изменили самих людей». Это закономерно, ибо опросы выступают в качестве важного показателя степени общности интересов граждан, индикатора линии «социального разлома», столкновения интересов различных слоёв общества, того «разлома», единственно разумное средство «врачевания» которого – политический компромисс.
Первых американских «полстеров» автор называет основателями научных практик изучения общественного мнения. Это не преувеличение. Во второй половине ХХ века, по мере демократизации общественной жизни в буржуазной по форме, но феодальной по менталитету Европе, а также в авторитарных по своей политической системе, но стремящихся к экономической цивилизованности странах бывшего социалистического лагеря, на вооружение был принят именно американский опыт информационного взаимодействия органов власти и населения. Подтверждением этому служит приводимый автором факт, что во многих европейских странах «гэллап» стал синонимом понятия «опрос общественного мнения», а авторитет Гэллапа как первопроходца, талантливого исследователя-энтузиаста и исследователя-ученого, приверженца высоких принципов профессиональной этики – не подлежит сомнению в кругу обществоведов всех цивилизованных стран.
Если инициированная в 1930-х годах группой талантливых исследователей практика опросов общественного мнения в США продолжила своё перманентное и научное развитие, то в СССР такие опросы проявились разовым ярким всплеском в начале 1960-х годов, неожиданным и бурным, так же внезапно, но закономерно «сошедшим со сцены» общественной жизни. Не случайно весь этот процесс «инновации» в советской политической практике автор соотносит главным образом с именем всего одного ученого – Бориса Грушина [1].
Американских исследователей-основателей с полным правом можно назвать инициаторами научных опросов общественного мнения, с оговоркой, что для проведения этих опросов и у общества, и у политической элиты созрела ученого в области реформирования информационного взаимодействия власти и населения, без санкции власти были исключены. Возникновение идеи опросов общественного мнения в СССР именно в начале 1960-х годов не случайно. Она порождена не политической «оттепелью», а необходимостью придания динамизма громоздкой экономике, начавшей терять свою конкурентоспособность на международном рынке, повышения динамизма и качества трудовых ресурсов. Сама политическая «оттепель» была следствием этой потребности. Я мог наблюдать завершающую стадию данного периода «изнутри», так как с 1966 года работал в системе ЦК комсомола, а также тесно сотрудничал с партийными образовательными и научными учреждениями. Кроме того, участие в переводе лекций по прикладной социологии, которые для руководителей молодежной организации Венгрии с 1970 года читал в Высшей комсомольской школе безвременно ушедший из жизни Владимир Смирнов, талантливый социолог из Горького (ныне Нижний Новгород), дало мне возможность адекватно воспринять проблемы взаимоотношения власти и социологов, в это время находившиеся в состоянии кризиса. Поэтому позволю сделать ряд собственных предположений о предпосылках зарождения изучения общественного мнения в СССР.
В СССР вплоть до середины 1980-х годов любая несогласованная с властью индивидуальная инициатива, особенно в области политики и информационных отношений, оценивалась как дисидентство и инициатор подлежал наказанию (будучи ответственным секретарем журнала «Социологические исследования», даже в 1977 году я лично носил в орган цензуры – Главлит – верстки статей и социологические анкеты для получения допуска к публикации или публичному использованию). Не случайно и то, что политический «эксперимент» в форме создания Института общественного мнения, который успешно функционировал под руководством Б. Грушина, проходил при газете «Комсомольская правда». Для монополиста политической власти – коммунистической партии – комсомол всегда являлся площадкой для экспериментов. И потому, что здесь испытывались вероятные формы политического взаимоотношения с будущим поколением страны, и потому, что в случае неудачи эксперимента КПСС могла пожурить комсомол за «баловство». Такая практика политических экспериментов в СССР продолжалась до конца 1980-х годов (даже первые коммерческие организации вначале были созданы в комсомоле в виде организаций НТТМ (научно-технического творчества молодежи), и лишь спустя два года был принят первый Закон о кооперативах).
В начале 1960-х годов либерализация политической жизни в СССР была востребована необходимостью либерализации задыхавшейся в милитаристских тисках экономики. Государство как монопольный владелец средств производства, производимого продукта и диктатор принципов распределительных отношений, выполняло для населения роль попечителя. Население в распределительных отношениях не участвовало, не имея предмета идентификации частного интереса – частной собственности, как непременного условия гражданской свободы. Кроме того, население было в состоянии «крепостного права» по причине существования института прописки [2]. В пределах огромного государства граждане имели полную свободу передвижения, даже без паспорта, однако это было похоже на свободное движение по огромному двору собаки, посаженной на длинную цепь, и постоянно упирающейся в неимоверной высоты ограждение, окаймляющее двор. По милости хозяина есть определенная сытость, определенная «конура» и полная «слепота» (не считая слухов) в отношении внешнего мира, предопределенная оградой. Эта аналогия приведена не для иллюстрации исторической ситуации, а для того, чтобы продемонстрировать различие между общественным мнением американского общества (кстати, также не лишенным идеологического мифотворчества) и массовым мнением советского общества, основанным на «стадности» мышления.
В последнем случае – это идеологически согласованное мнение, массовое, сцементированное универсальностью идеологических догматов, а не совокупность автономных индивидуальных суждений. Не случайно в поисках советского общественного мнения Б. Грушин пришёл к понятию массового сознания. В конце 1960-х годов с этим явлением столкнулся ещё один советский социолог (ныне живущий в США) - Владимир Шляпентох. Изучая мнение читателей журнала «Экран» об артистах, он заметил, что большинство индивидуальных по форме суждений в действительности содержали оценки в виде укоренившихся в подсознании граждан штампов из статей кинокритиков, публиковавшихся в этом же журнале. В середине 1970 годов с такой предопределенностью массового сознания в области политических проблем столкнулся и я, во время проведения интервью в семьях жителей Москвы об отношении к публикациям газеты «Труд»: характер суждений был шаблонным, независимо от образования или социального статуса респондентов, причем политические шаблоны были полностью заимствованы из идеологических передовиц газеты. Люди не смели иметь своих личных суждений, и если таковые были, то только в форме анекдотов, распространявшихся шепотом у пивных ларьков.
Уже в 1960-е годы верхушка советской власти была обеспокоена крайним меркантилизмом и коррумпированностью молодых политических кадров, особенно в национальных республиках, их лицемерием, в последующем со всей полнотой проявившимся в процессе превращения этого поколения политических руководителей в российскую компрадорскую буржуазию мафиозного типа. Попытка либерализации жизни советского общества была вызвана стремлением власти уйти от консервативных принципов политического управления. Первым проявлением фиаско этой попытки было хамское поведение Н. Хрущева на выставке художников-авангардистов в московском Манеже, и окончательным крахом - приход к власти нового поколения консервативных кадров партии и комсомола во главе с Л. Брежневым.
Тем не менее, крайней реакционности в поведении политической власти не было. По инерции многие начинания периода «политической оттепели» были продолжены: продолжил свое функционирование Институт конкретных социологических исследований (ИКСИ) Академии наук СССР (создан в 1968г., возглавил академик М.Р. Румянцев), в 1974г. был учрежден первый в истории СССР академический журнал «Социологические исследования», главным редактором которого стал А.Г. Харчев. В политических образовательных учреждениях было введено обязательное преподавание прикладной социологии с использованием в основном учебников В. Ядова, А. Здравомыслова, Г. Андреевой, а с 1976г. – и вышедшей в свет под редакцией Г.В. Осипова «Рабочей книги социолога». В Институте социологических исследований был образован сектор изучения общественного мнения под руководством В.С. Коробейникова, а известный исследователь Р.А. Сафаров обосновывает такое важное направление, как изучение общественного мнения в сфере государственно-правовых отношений [3]. В структуре Академии общественных наук (АОН) при ЦК КПСС в середине 1970-х годов был создан Отдел изучения политической пропаганды и политической информации, призванный регулярно исследовать динамику массового сознания советских граждан социологическими методами (руководил Отделом Ж.Т. Тощенко, ныне главный редактор журнала «Социологические исследования»). В 1985 году, благодаря поддержке отдела пропаганды ЦК КПСС, в издательстве Политиздат тиражом 85 тыс. экз. вышло в свет пособие по прикладной социологии «Как провести социологическое исследование», адресованное широкому идеологическому активу партии и комсомола [4].
В середине 1980-х годов группы изучения общественного мнения были созданы при многих региональных организациях КПСС и Комсомола. Одной из таких, наиболее активно и успешно функционировавших групп, был возглавлявшийся Теймуразом Джафарли и Нугзаром Бетанели сектор изучения общественного мнения при ЦК компартии Грузии (в то время компартию Грузии возглавлял Э. Шеварнадзе). Продолжались всесоюзные зондажные опросы общественного мнения. Они были связаны преимущественно с выявлением политического настроения молодежи и населения в период проведения политических форумов [5]. Подобные опросы проводились и мной, совместно с Михаилом Горшковым (ныне директор Института социологии РАН), работавшим в то время в Академии общественных наук при ЦК КПСС и защитившим кандидатскую и докторскую диссертации по теоретическим вопросам общественного мнения. В частности, это были опросы во время 18, 19, 20 и 21-го съездов Комсомола (с 1978г. и далее), XX V I и XXVII съездов КПСС; в 1980-х годах - по поводу принятия Закона об алкоголизме, Закона о кооперативах, о Ленине и его наследии (по заказу Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, директором которого в то время был известный советский социальный философ Г.Л. Смирнов).
В 1988г. Министерство иностранных дел СССР, которое возглавлял Э. Шеварнадзе, обратилось к Б. Грушину с просьбой провести опросы населения о проблеме урегулирования конфликта в Афганистане, об отношении к ООН, к вопросу о возврате Курильских островов Японии. В виду загруженности иными исследовательскими задачами Б. Грушин предложил МИД, чтобы эти опросы были проведены моей группой, что и было сделано [6].
Весь этот период стагнации и страны, и социологической науки, Б. Грушин оставался для нового поколения социологов флагманом не только изучения общественного мнения, но и крупным ученым, примером высокой научной нравственности и гражданского мужества в условиях тоталитаризма.
Одним из проявлений стремления советской власти к модернизации политического устройства явилось решение ЦК Комсомола о проведении в декабре 1986 года в одном из санаториев Подмосковья недельной школы молодых ученых СССР по проблематике «общественного мнения». Организацию и проведение школы поручили мне. Вначале я ужаснулся - о чём можно говорить по такой полузабытой в СССР проблематике целую неделю? Но после беседы с Б. Грушиным у меня оптимизма прибавилось. Он согласился помочь в организации содержательной части лекций и дискуссий, пробыв в Подмосковье с молодыми учеными всю неделю. В последующем я узнал от него, что наряду с чтением лекций и организацией практических занятий, он вёл беседы с приехавшими из регионов молодыми учеными на предмет организации региональных опорных точек для будущего ВЦИОМа, идея создания которого уже созрела в органах власти. В работе этой школы участвовал также Яков Капелюш, в последующем возглавивший опросную сеть ВЦИОМа. В течение нескольких дней участвовал в школе и автор предлагаемой вниманию читателя книги - Б. Докторов, приехавший для чтения лекций из Ленинграда совместно с Б. Фирсовым, а также М. Горшков, в то время работавший в АОН при ЦК КПСС над докторской диссертацией по проблемам общественного мнения.
Эти краткие воспоминания призваны, с одной стороны, углубить критический аспект оценки практики изучения общественного мнения в СССР, выразив сомнение в постановке знака равенства между пониманием «американского общественного мнения» и «советского массового сознания» как порождений соответственно демократической и авторитарной политических систем. С другой стороны, расширить обзор практики изучения советского общественного мнения, как бы мы его не интерпретировали, до инициатив политических образовательных учреждений.
В заключение вновь хочется подчеркнуть знаменательность появления столь обстоятельной книги, вносящей большой вклад в процесс интернационализации общественной науки, развитие научной культуры. Такая книга в России нужна не только для утоления познавательного интереса к истории научного становления опросов общественного мнения, но и как пособие для университетов в целях повышения социологической, исследовательской культуры. В содержательном плане, будучи максимально объективной, она представит интерес для широкого круга обществоведов и, прежде всего, для социологов и политологов, практикующих опросы общественного мнения, ставшие сегодня для преобразующейся России органической частью её политической и общественной жизни.
Москва, январь 2006г.
Сноски
1. Справедливости ради следует подчеркнуть, что в советской научной литературе впервые проблематика общественного мнения на теоретическом уровне была рассмотрена в книге А.К. Уледова: Общественное мнение в советском обществе. М. 1963.
2. Законодательное ограничение свободной смены гражданами постоянного места проживания.
3. Сафаров Р.А. Общественное мнение и государственное управление. М. 1975.
4. Пособие издано под редакцией М. Горшкова и Ф. Шереги, с авторским участием Б. Докторова. В 1990г., т.е. еще в СССР, Политиздат осуществил второе, дополненное издание пособия, тиражом 50 тыс. экз. Изданию пособия предшествовали публикации его отдельных разделов в одном из самых массовых идеологических журналов «Политическое самообразование».
Здесь упомянуты только те издания, которые имеют непосредственное отношение к развитию массовой социологической культуры в СССР. Число вышедших в свет социологических публикаций, в том числе по теоретическим вопросам общественного мнения, значительно выше.
5. Использовался и такой метод изучения общественного мнения, как анализ писем. Например, в 1980-е годы только в Московский городской комитет компартии ежегодно поступало более 50 тысяч писем, содержащих жалобы и предложения от различных слоев населения города. В 1987г., в бытность Б.Н. Ельцина первым секретарем компартии Москвы, от его помощника М. Горшкову и мне поступило предложение: при помощи методов выборочного формализованного анализа (контент-анализа) обобщить эти десятки тысяч писем, чтобы была возможность воспринять общественное мнение жителей Москвы в концентрированном виде. Такая работа нами была сделана (методический опыт этого анализа изложен в брошюре: Письма – канал изучения общественного мнения. Методическое пособие. Кишинев. 1988).
6. Результаты большинства названных опросов подробно изложены в изданных мной книгах: «Социология политики», «Социология девиации», «Социология предпринимательства».